Грешница

— Это, конечно, удивляет вас, что женщина хочет быть скомпрометирована, оставаясь в душе и на деле добродетельною, между тем как все женщины делают это наоборот. Но объяснить эту странность я вам не могу, ибо это моя сокровенная тайна, которую впоследствии я вам, быть может, и открою.

— Я слепо буду повиноваться вам, потому что в вашем кротком взгляде, в вашем взволнованном голосе я угадал страшное горе. Душой я еще действительно ребенок в сравнении с вами, но сумею преобразиться в человека с сильною душою, если это нужно будет для оправдания вашего ко мне доверия и доказательств вам искренней дружбы. Впрочем, кто может знать, — проговорил он трепетным голосом, — быть может, когда-нибудь…

— Бедное дитя, — прервала его Баккара, грустно покачивая головой, — если я сохранила еще наружную оболочку молодости и обманчивую внешность жизни, полной аромата, то — увы! — сердце мое уже очерствело, душа истомилась — и я неспособна более любить. Будьте моим другом и не просите у меня ничего более.

Молодой граф встал перед нею на колени, молча взял руку и поцеловал ее. Баккара в это время наклонилась и с материнским чувством поцеловала его в лоб.

— Теперь, — проговорил граф, вставая, — считайте меня своим верным рабом, который по одному вашему знаку пойдет в огонь и в воду.

— Благодарю, — прошептала она, — я чувствую, что вы меня угадали. Подождите меня здесь одну минуту, — прибавила она, удаляясь.

Она пошла в свой будуар и через несколько времени вернулась, держа в руках бумагу.

— Потрудитесь принять этот вексель в сто тысяч франков на имя моего банкира, — обратилась Баккара к графу.

— Зачем? — спросил он, отступая на несколько шагов назад.

— Вы ведь должны будете присылать мне подарки, так как в глазах света я буду…

— Вы смеетесь надо мной.

— Нисколько. Примите только этот вексель.

— А потом?

— Завтра вы пришлете мне подарок… ну, хоть пару лошадей, браслет, ожерелье, которое я вечером надену.

— Я не возьму от вас этих денег. Я буду счастлив, если…

— Вы забываете, — прервала его Баккара, — что предложили быть мне другом и что при этом условии я не могу принять от вас даже булавку.

— Это правда, — сказал граф Артов, немного подумав, — простите меня…

Затем он взял вексель из рук Баккара и спрятал его в бумажник.

— Итак, при людях я буду обращаться с вами так, что все будут уверены, что вы вскружили голову непобедимой Баккара.

Слова эти напомнили графу о пари, которое он держал в клубе несколько часов тому назад.

— Ах да! — проговорил он. — Я должен предварительно испросить у вас прощения и затем признаться кое в чем, лично вас касающемся.

— Прощаю заранее. Говорите.

— Дело в том, что я был настолько самоуверен, что поклялся, что вы будете моей…

— Ну, что же, — сказала Баккара, улыбаясь, — будьте уверены — я вас не выдам.

— Это еще не все, если позволите, я скажу остальное.

— Я вас слушаю.

Тут граф подробно рассказал сцену, происходившую между Шерубеном и им.

Баккара слушала его спокойно, но когда он произнес имя Шерубена, она вдруг побледнела.

— Я начинаю думать, — проговорила она трепетным голосом, — что вас привело сюда само Провидение.

Молодой граф в недоумении пожал плечами.

— Держите пари, — сказала она повелительным тоном.

— Но если я буду держать пари, — возразил граф, — и если он проиграет, в чем я теперь не сомневаюсь, я убью его!.."

— Ну и что же, — отвечала Баккара торжественным тоном, — быть может, этот человек заслуживает того.

— Однако, мой друг, — продолжала Баккара, — уже полночь, а улица наша довольно пустынна. Итак, нам пора распроститься.

Она дружески протянула ему руку, позволила поцеловать себя в лоб и проводила молодого графа до садовой калитки, которую сама отворила.

— Я жду вас завтра утром, к завтраку, — сказала она, — приезжайте открыто, на своих лошадях. До свидания.

— Странная женщина, — проговорил граф про себя. — Я явился к ней как отчаянный искатель приключений, а выхожу искренним другом, готовым для нее в огонь и в воду… Неужели я в самом деле люблю ее?..

Баккара возвратилась к себе в будуар и увидела маленькую жидовочку, спящую на кушетке крепким сном.

— Боже, — подумала она, — эта ужасная способность покрыта такою непроницаемостью, в ней столько неопределенного, в ответах этой малютки столько противоречий, что, кажется, я никогда не открою всей истины. Она сказала мне уже, что сэр Вильямс меня ненавидит, что он питает злобу к маркизу, Фернану, Леону и в особенности к своему брату Арману; она мне, наконец, сказала, что есть еще человек, который хочет погубить г-жу Ван-Гоп, и что человека этого зовут Шерубен; но она не открыла мне пути, которым этот отвратительный сэр Вильямс хочет достигнуть осуществления своих коварных замыслов и козней… Боже, дай мне силы разрушить этот лабиринт несчастий!.. Надо, однако, во что бы то ни стало узнать, что может быть общего между таким ангелом, как маркиза Ван-Гоп, и таким мрачным существом, как Шерубен. Де Камбольх дрался с ним, и, узнав это, маркиза чуть не лишилась чувств… Чем это объяснить?.. Я положительно становлюсь в тупик-Баккара подошла к спящей девочке и положила ей руку на лоб.