Грешница в шелках

Но он все-таки сел. Селия налила ему вина, и он сделал несколько глотков. Ее бокал был уже наполнен, и она тоже немного выпила. Какое-то время они молча сидели у камина, потягивая вино из своих бокалов. Наконец Селия, отставив бокал, поднялась. Джонатан тотчас потянулся к ней, но она остановила его движением руки.

– Оставайся там, Джонатан. Ты получишь все, что хочешь, даже больше…

Она отступила на несколько шагов и скинула туфли. Затем расстегнула застежки, державшие платье на плечах, и блестящая ткань соскользнула к ее ногам – Селия же предстала перед ним совершенно обнаженная. Немного помедлив, она снова приблизилась к креслам и теперь стояла прямо перед Джонатаном, необыкновенно прекрасная в золотистых отблесках камина. Глядя на него огромными сияющими глазами, Селия тихо проговорила:

– Я сидела здесь в ожидании два часа. Сидела и думала о тебе, Джонатан.

– Я тоже… – пробормотал он хриплым голосом. – Я весь день о тебе думал.

Он положил ладони ей на бедра, но тут она, к его удивлению, взяла его за руку и направила руку к своему бугорку.

– Поласкай меня немного. Я так долго ждала…

Его пальцы коснулись ее лона, и Селия, содрогнувшись, тихонько застонала. Джонатан же, лаская ее, чувствовал, что и сам все сильнее возбуждается. А потом она вдруг снова его удивила, возможно – в последний раз.

Отступив на шаг, Селия грациозно опустилась перед ним на колени и тут же принялась расстегивать пуговицы у него на рубашке. Затем, чуть подавшись вперед, начала покрывать поцелуями его обнаженную грудь, и губы ее при этом спускались все ниже. Добравшись до ремня, она немного отстранилась и стала расстегивать пуговицы на его брюках. После чего распустила ремень и снова принялась целовать его. Поцелуи ее по-прежнему опускались все ниже, и вот наконец…

Почувствовав, как губы Селии коснулись его возбужденной плоти, Джонатан глухо застонал и закрыл глаза, всецело отдаваясь этой сладостной пытке.

– Как случилось, что ты познакомился с моей матерью? – спросила Селия, чуть приподнявшись и опершись на локоть.

Теперь любовники, оба обнаженные, лежали в постели и поглядывали на потрескивавшие в камине поленья.

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– Джонатан, неужели ты не способен просто ответить на простой вопрос? Почему ты всегда уклоняешься от прямого ответа? Я спросила о матери, потому что сегодня много думала о ней.

– Из-за меня?

Селия рассмеялась.

– Боже, какой ты тщеславный! – Однако она знала, что он имел в виду. И могла предположить, чего он боялся. – Возможно, отчасти из-за тебя. Но главное – я вдруг осознала, как мало знаю о ней и о ее прошлом. Даже об этом доме почти ничего не знаю.

Джонатан снова заключил ее в объятия. Потом тихо заговорил:

– Алессандра была знакома с моей матерью. А когда моя мать тяжело заболела, она навещала ее. Когда же мать умерла, Алессандра была одной из немногих, кто присутствовал на ее похоронах. Годы спустя она рассказала мне, что поддерживала мою мать в ее отношениях с графом, то есть с моим отцом. Но она считала, что сначала моей матери следовало заключить с графом соглашение и добиться того, чтобы он ее обеспечил. Однако моя матушка почему-то проигнорировала этот совет. – Джонатан пожал плечами. – Понятия не имею, почему она так поступила.

А вот Селия знала, почему эта женщина так решила. Она не хотела оставаться тайной любовницей графа. Возможно, надеялась на большее. Или же хотела, чтобы это была открытая связь.

Но она не стала объяснять это Джонатану. Ему не следовало такое знать.

– После окончания университета я получил письмо от Алессандры, – продолжал Джонатан. – Она приглашала меня посетить ее, и я не отказался, так как в то время почти никого в Лондоне не знал.

– Видимо, она хотела поддержать тебя, помочь тебе. Ведь на ее вечерах и обедах ты мог со многими познакомиться.

Джонатан утвердительно кивнул:

– Да, разумеется. Именно это она и имела в виду, приглашая меня. С ее стороны было очень любезно помнить обо мне все те годы.

«Теперь многое понятно, – подумала Селия. – Вот почему молодой человек часто находился в доме матери, хотя, конечно же, не мог выступить в роли ее покровителя». И наверное, именно поэтому ее мать сдала Джонатану комнату в мансарде. Что ж, теперь все ясно: она, как могла, помогала сыну старой подруги, не сумевшей обеспечить ни себя, ни своего сына.

– А моя мать знала, что ты выполняешь задания правительства? Ну… дело на побережье и прочее…

– Думаю, она кое о чем догадывалась. Но она никогда не спрашивала, куда я отправляюсь. Судя по всему, знала, что не следует задавать такие вопросы, – добавил Джонатан.

Какое-то время оба молчали, потом он вдруг внимательно посмотрел на любовницу и спросил:

– Дорогая, а кто научил тебя столь смелым и интимным ласкам? Я имею в виду там, у кресел…

Селия взглянула на любовника с искренним удивлением.

– Кто научил? Мать, разумеется.

– Но ты раньше никогда этого не делала?

– А ты что, будешь ревновать, если делала?

Джонатан нахмурился и кивнул:

– Да, буду.

Селия молчала, немного озадаченная столь откровенным признанием. А Джонатан, еще больше помрачнев, пробурчал: