Грешные души

— Вот… Я пришел.

— Прекрасно. Копию перевода принесли?

— Так точно! — Запузырин чувствовал себя так, будто его вызвали «на ковер» в обком.

Котов взял бумажку, поглядел, усмехнулся и вернул Августу Октябревичу.

— Вот пакет. Это те программы, за которые меня хотели убить. Теперь, когда он будет у вас, ловить тоже будут вас. Все — и милиция, и Интерпол, и мафия всех стран. Это программы, которые позволят вам — если, конечно, выживете — стать очень богатым человеком. Самым богатым и самым бесчестным в мире. Воруйте на здоровье! Вы продали душу дьяволу, так и знайте!

Запузырин хотел спросить, а где гарантии, что на этих дискетах не игры в сквош или теннис, но не сумел. Он тихо вышел, пятясь, и, спрятав пакет в дипломат, пошел ускоренным шагом. Нет, его ни чуточки не пугали сказанные Котовым слова. Он торопился, ему везде мерещилась слежка. На площадке у выхода из корпуса он поглядел на старичков-шахматистов. Откуда Котов узнал, что они — стукачи? Придется заменить… И почему они так пристально смотрят? Перекуплены Котовым? А может, еще кем-то? Нет, нельзя им здесь оставаться… Лишь доехав до дачи, Запузырин перевел дух.

— Зачем все это делалось? — поинтересовался Тютюка у своего командира.

— Видишь ли, с этим пакетом будет много приключений. За пакетом и за Котовым охотилась одна фирма. Теперь они узнают, что пакет у Запузырина, и начнут охоту на него, а когда заполучат, то охотиться начнут на них. В общем, попрут грехотонны. Это все нам в зачет пойдет.

— А Котов?

— Котов еще пригодится. Теперь он наш! Агент-предобработчик. Все его плюсы превращаются в минусы. Он нам испортил четырех хороших ребят и Бубуеву? Испортил. А теперь, используя его влияние, мы их вернем в минус.

— Как это? У них же усилился плюс от общения друг с другом; они и его, поди, смогут перетянуть.

— Есть такая птичка, стажер, живет на ивах и называется «наивняк»! У них активный плюс — тяга к добру. Но если использовать эту тягу в наших целях — получится чистый минус. Понимаешь? Ну-ка, припомни учебный курс! Что у вас там на тему «Добро, переходящее в зло» читалось?

Тютюка припомнил:

— Деяния, мотивируемые как плюсовые, реально приводящие к единичным или цепным минусовым реакциям, считаются «добром, переходящим в зло».

— Молодец! Но это не что иное, как чистая теория. А практику придется изучить на месте. После завтрака Котов с четверкой отправится кататься на лодке в ту часть озера, где они еще не бывали. Поедешь с ними в качестве Тани. Настоящая будет спать. Там, в этой части озера, есть остров. На нем прячется бомж. Он безобидный, спившийся, но уже непьющий. В прошлом был вором, даже два «мокрых» дела на нем висят. Но сейчас он — больной, почти умирающий старик, питается дичками с яблони, красной смородиной с дикого куста, черникой. И кается! Правда, плохо, медленно, но идет к понижению минуса, а был ведь почти стопроцентный. В общем, задача такая…

… Колышкин постучал в номер Котова.

— Ну, как насчет очередного плавания в дальние страны? — с улыбкой спросил он.

— А что, нужен адмирал? — пошутил Котов, впихивая ступни в кроссовки. — Тогда — свистать всех наверх!

Когда грузились в лодку, на пристани появилась Таня. Тютюка влез в ее образ с опаской, трижды проверив прочность пограничного слоя.

— Я не помешаю? Что-то меня не пригласили, пришлось самой вас искать…

— Каемся всеми порами души! — вскричал Котов. — Садись, Танечка.

Всего за несколько секунд до этого Котов предпочел бы взять с собой Валю Бубуеву, но в нем вновь произошла смена декораций. Он снова забыл, с кем провел ночь, и ощущал, что только и ждал появления Тани.

Колышкин и Лбов гребли, Элла и Люда сидели на корме, свесив ноги в воду, и болтали ими, утверждая, что помогают лодке двигаться быстрее, а Котов и Таня разместились на носу и глядели вперед. Миновали устье святого ручья, сквозь деревья промелькнули очертания запузыринской дачи, где в это время, не ведая ничего, продолжала спать сном праведницы реальная Таня. А Тютюка?

Танина рука лежала на могучей спине Котова.

— Ты такой большой, сильный, — шептал Тютюка устами Тани. — Наверно, ты крепко обнимаешь?

— Захочешь — узнаешь… — хмыкнул Котов.

— А если я скажу, что… — Тютюка заставил Таню выдержать паузу. — Если я скажу, что хочу…

— Тогда тебе будет очень хорошо… — сообщил Котов доверительно. — Ты никогда этого не забудешь…

— Я знаю… — прошептала Таня. — И жду. Очень-очень.

— Вот и жди. Не в лодке же…

Таня хихикнула. Между тем берега озера начали отдаляться, а затем стало заметно, что лодка приближается к острову.

— Земля! — воскликнула Шопина.

— Ну, господа, швартуемся? — ухмыльнулся Колышкин, оборачиваясь.

Котов словно проснулся.

— Куда?

— К неведомому континенту…

Колышкин и Лбов дружно навалились на весла, лодка с разгона врезалась в прибрежный песок. Цепь прикрутили к ближайшему кусту, огляделись. Остров был довольно большой, метров сто на двести, на нем росли такие же сосны, как и по берегам озера. Строго говоря, остров был просто одним из холмов, только седловины вокруг него когда-то затопило водой.