Грешные и проклятые

Однако, когда время шло к вечеру, становилось все холоднее, и свет начал тускнеть с наступлением ночного цикла, я начала думать, что, может быть, лучше будет вернуться и принять кару за все свои грехи. Я уже представляла, как тени на стенах удлиняются, превращаясь в тот ужасный изломанный силуэт, и с каждым своим вздохом или шорохом пробегавшего таракана я напряженно вслушивалась, ожидая услышать то жуткое постукивание и царапание. Я зажмурилась, встряхнула головой и приготовилась предать свое многолетнее убеждение, что Имперский Культ приносит людям куда больше вреда, чем пользы.

Стиснув зубы, я сняла пряжку со своего ремня, и ее краем, как отверткой, отвинтила большую железную койку от стены. Койка так пострадала от тяжести лежавшего когда-то на ней огрина, что отвинтилась достаточно легко. Я подтащила тяжелую койку в центр камеры, под тусклый люмен, дававший подобие освещенности. После этого я достала флакон со святой водой и вылила около трети ее в маленький похожий на булаву аспергиллум.

«Начнем», подумала я.

В потрепанном молитвеннике, который Гефсем одолжил мне, я нашла раздел литаний, а в нем – охранительный ритуал, который я помнила с детства. Читая литанию, я разбрызгивала капли из аспергиллума на холодный каменный пол. Святая вода разлеталась во все стороны, поэтому я встала на колени и каплями из аспергиллума стала чертить круг вокруг койки. Мне понадобилось почти сорок минут, чтобы, читая молитву, полностью очертить каплями святой воды огромную койку, но я считала, что это время потрачено не зря.

Когда круг был завершен, я села на койку, скрестив ноги и завернувшись в одеяла, и под светом люмена стала читать молитвенник, чтобы провести время. Прошел час, потом другой. Иногда я читала один и тот же параграф по три раза, и когда находила особенно выразительные отрывки, это немного отвлекало меня. Но за исключением криков скуки или отчаяния, иногда доносившихся из камер для обычных заключенных, расположенных где-то дальше по коридору, меня никто не беспокоил. И с каждой проходившей минутой я была немного ближе к выходу из варпа в реальное пространство.

Спустя еще два часа попыток сосредоточиться на «Хвалите имя Его бла-бла-бла» и «Дай нам сил заплатить за еще тысячу лет угнетения бла-бла-бла» я почувствовала, что мои веки слипаются. Я плотнее завернулась в два одеяла и улеглась на койку, но еще держала книгу и продолжала пытаться читать, чтобы не думать о чем-то другом. Если лечь и не спать, то перед моими глазами снова возникнет картина бойни в камбузе, или зрелище переломанных конечностей и разорванного тела Якобсена. Пытаясь прочитать еще шесть длинных и написанных архаичным языком литаний, я наконец заснула.

По крайней мере, я надеялась, что заснула.

В полубессознательном состоянии я заметила, как одна из теней в углу вдруг задрожала, стала увеличиваться и превращаться в силуэт ходячего трупа. У него были длинные острые ногти и переломанные конечности с торчавшими обломками костей. От зрелища ужасных белых костей, выпирающих из-под кожи под невероятными углами, мне хотелось завопить.

Жуткое существо отделилось от стены и потянулось ко мне. В моем охваченном ужасом разуме всплыли полковые легенды об эльдарских перевертышах, существах из чистого мрака, которые могут похитить тебя и утащить в бесконечный ад.

Этот ужасный призрак шел ко мне, непостижимо шагая на длинных изогнутых ногтях ног, которые просто не могли бы выдержать его вес. Лицо существа было скрыто длинными черными волосами, испачканными сырой землей, как будто оно только что выбралось из могилы.

Призрак источал страшное зловоние, смесь запахов гниющей плоти и гари, от которых меня затошнило. Одна из его ног подломилась, сломанная кость торчала из бедра, пронзив кожу, струя гнилой трупной крови заляпала пол.

Я дрожала от страха, не в силах двинуться с места, чувствуя себя словно парализованной. Захлебывающимся шепотом я читала литанию защиты и смотрела на круг святой воды на полу.

Какая-то часть меня отчаянно надеялась, что святая вода удержит чудовище. Другая же часть хотела, чтобы оно просто убило меня поскорее, чтобы сладкое забвение смерти забрало меня, и больше мне не пришлось бы видеть эту ужасную тварь.

Привидение, приблизившись, потянулось ко мне своими изогнутыми ногтями, и один из ногтей коснулся круга святой воды. Вокруг черной головы призрака вспыхнул нимб белого пламени. Существо не завопило, не отпрянуло, не развоплотилось туманом эктоплазмы. Вместо этого оно встало в полный рост, выпрямилось и сложило руки словно в молитве. Сияющий нимб вокруг его темной головы делал его похожим на некую икону мученика, нарисованную безумцем. После этого призрак исчез.