Грешный

Тиур дёрнул щекой и одним резким движением сгрёб со стола «вещдоки»:

— Ты хочешь суда Совета — ты получишь его. Но только, прости, вердикт тебе не понравится…

* * *

Больше допросов не было, на суд меня повели через сутки.

Ничего не скажешь, оперативно. Хотя поначалу не верилось. Думал, продолжат ломать, но только другими способами. А тут — бац! — и готово. Не ожидал. Плюс им за это в карму и лайк на аккаунт.

Пока ожидал, что решат по суду, размышлял над словами Тиура. Пытался понять, зачем он так добивался признания именно в грабеже, а не, к примеру, в том, что убийства гвардейцев я совершил умышленно и по корыстным мотивам? Ведь по любому закону умышленное убийство — преступление намного более тяжкое, чем просто грабёж.

Неужели всё дело только в кристаллах?

Или, быть может, проблема в том, что я просто не в курсе, кто их настоящий владелец?

В ту версию, что скормил мне Тиур, что, мол, их собирались раздать отличившимся слугам, я ни на йоту не верил. На кой хрен им, скажите, магические кристаллы? Слуг, пусть даже дворцовых, наградили бы просто деньгами. Ну, или медальку какую-нибудь на шею повесили. Типа, за труд, за верность и за служение сюзерену. Ситуация абсолютно стандартная для всякого мира и времени. А настоящий владелец кристаллов шифруется из-за того, что… кому-то из здешних чиновников захотелось улучшить своё положение через придуманный заговор и его последующее раскрытие?

Предположение, в общем и целом, рабочее.

Возле власти, особенно высшей, всегда плетутся интриги и составляются заговоры.

Но это, ребята, давайте уже без меня. От той авантюры, что предложил мне Шибур, я, хвала небесам, отказался. А то, что не сообщил об этом Тиуру, тут вообще винить меня не в чем. Поскольку не было этого разговора. Не было, да и быть не могло. Тем более что и сам толстячок никогда в этом не признается. Недаром ведь он, гадёныш, обвинил меня в грабеже, не особенно заморачиваясь по поводу происхождения ценностей. Уверен подлец, что его покровитель его прикроет. А всех собак можно тупо повесить на никому не известного чужестранца.

Логично? Логично. И даже более чем. Особенно, если предположить, что дознаватель Тиур работает на того же патрона, что и кастелянский помощник. Вот потому-то, наверное, он так и настаивал, чтобы я взял на себя не имевший места грабёж. Грозил, намекал, уговаривал… Решил, вероятно, что после убитых гвардейцев признаться в такой ерунде никому уже не повредит.

Да только не на того напал. Не буду я ни на дознании, ни на суде признаваться в том, что не совершал. А те намёки, что, мол, решение по моему делу уже имеется, пускай оставит себе. Поскольку «нету у вас методов против Кости Сапрыкина»[1]. Одни только косвенные улики и подозрения. А подозрения, как известно, к делу не пришьёшь. Хоть как с ними изгаляйся, а не пришьёшь, и точка… Ну, если, конечно, сам на суде не подставишься и какую-нибудь ерунду по дурости не сморозишь…

[1] Фраза из к/ф «Место встречи изменить нельзя»

Глава 8

Тюрьма Витаграда, как выяснилось, находилась поблизости от дворца королевы. Всего два квартала к югу и главную площадь столицы ещё пересечь.

Соседство, возможно, не самое лучшее, но, с другой стороны, довольно удобное. Всякого бунтовщика-заговорщика можно по-быстрому упаковать и столь же быстро помиловать, если потребуется. И, типа, спрятаться от «народного гнева», если очередной бунтовщик окажется столь удачливым, что ворвётся в святая святых, и прежним властителям придётся срочно бежать из дворца в более безопасное и надёжно укреплённое место.

А в любом крупном городе какое другое здание кроме тюрьмы обладает такими же крепкими стенами, устойчивой системой охраны и ограниченным доступом на территорию?

Да почти никакое.

Даже дворцы королей этим похвастаться не способны. Хотя бы по той причине, что постоянно жить в укреплённой крепости со временем надоедает. И тогда рвы засыпаются, ворота с решётками демонтируются, сторожевые башенки или сносятся, или превращаются в цветники и обсерватории, а в толстых каменных стенах прорубаются широкие проёмы для окон, чтобы владельцы феодальной недвижимости никогда больше не испытывали недостатка в солнечном свете и воздухе.

То, что здешний дворец тоже из переделанных за́мков, я понял, когда меня вели через площадь. Клумбы, фонтаны, ровно подстриженные кусты, кипарисы и туи, лепнина, стрельчатые высокие окна, виньетки, русты, колонны и портики… И за всем этим проступающая сквозь архитектурную мишуру мощь древних стен, массивная угловатость, нарочитая грубость камней, скрывающихся под гипсовыми финтифлюшками…

Совет жриц Ларанты, он же Верховный суд королевства, заседал в тронном зале. Зал располагался на втором этаже, окна выходили во внутренний дворик.