Грешный шепот дождя

– Ох, Элечка… – бабушка вздыхает в несвойственной ей манере. Мягко, заботливо, мне крайне редко удается видеть это в своих близких. – Наверное, пришло время… – она опускается рядом со мной за стол.

– Ты хочешь открыть мне ужасную тайну? – улыбаюсь добродушно, но перестаю, оценив настроение бабушки.

Ее глаза серьезны как никогда. Морщины собрались на лбу и щеках, выдавая эмоциональное напряжение.

Глава 3

Эля

– Твоя мама однажды увлеклась мужчиной, вовсе не нашего круга. Роман был бурным, смешливым, но закончился печально для нее. Очень переживала, но молодой человек ее оставил, а Алечка рыдала так… С тех пор она такая, твердокаменная, убежденная, что в жизни эти вопросы подлежат решению, а не эмоциям, обсуждению. – вздыхает бабуля, качая головой, словно убеждая меня в неком откровении.

– И всего-то? Бабуль, но ведь я никем не увлекаюсь. Я даже у подруги не могу остаться, потому что будет скандал. – отвечаю удрученно. – И жизнь у меня своя, судьба и все такое. Как мне жить-то с ее представлениями?

– У меня пока поживешь. – бабуля выставляет на стол нормальные фарфоровые чашки с блюдцами, которые я так любила в детстве, с незатейливыми черно-белыми рисунками азиатской тематики.

– Спасибо, конечно. Мамины слова как кошмарный сон. И позорницей называла, и безродной…А что ж я сделала?

– С горяча это. Пройдет. – утвердительно отвечает бабушка.

– Зарисовки мои разорвала. Я весь вечер вчера их делала. А тут… Мне проект сдавать в понедельник. Я же учусь и совсем не «на шлюху»! – обиженно говорю. – Фирма классная, современная, мне интересно там. Небоскреб в Москва-Сити, это не шараж-монтаж!

– Так это по практике? – хмурится бабушка.

– Да, представляешь? Компании заказали имиджевую и торговую рекламу сети женского белья, а мама… – слезы сами напрашиваются на глаза, и я моргаю, пытаясь их скрыть. Бабушка не любит, когда рыдают просто так.

– Давай-ка чай пей и иди рисуй заново, – улыбается бабушка, сдержанно, но хотя бы так. – Времена и нравы… Qui vivra, verra. (с франц. Поживем, увидим).

Все же я обнимаю ее, и настроение немного лучше. Хоть кто-то меня понимает и поддерживает. Выходные я посвящаю восстановлению набросков, благо, что у меня припасены грифели и ватман здесь, в бабушкиной квартире. В карандаше, без полной прорисовки, но мне удается воспроизвести все, что я наметила по проекту Шатанова, словно он отпечатался в моей памяти во всех нюансах. Интересно, ему понравится?

Я бы хотела… Мне так редко достается похвала, что услышать ее от чужих людей представляется нереально желанным. Первые пару курсов я еще не особо видела себя в профессии, зато сейчас, по-настоящему работая и планируя, как мои творения будут восприняты зрителем, я вхожу во вкус и чувствую, что это мое. Мне нравится, а ведь не это ли важно, заниматься тем, что считаешь не только правильным, но и по душе?

* * *

В понедельник первым делом я бегу к дизайнеру, чтобы попросить перенести мою зарисовку в цифровой формат. Учитывая «умную» программу, это не занимает много времени, и через час я сжимаю в руках заветную флэшку. Этот проект будем моим отчетом по практике, поэтому так важно его протоколировать. Еще нужно получить на это согласие самого Шатанова, но я же смогу об этом попросить?

Молодая листва шуршит на ветру и машет ветками в открытое окно. Как приятно все-таки, жить, учиться, работать. Я жизнелюб, сложно отбить во мне это качество. И маму я прощу через пару дней. Конечно, скажете, тряпка! Но ведь она моя мама…

– Зайдите ко мне, Эля! – Коренев вызывает меня в свой кабинет по громкой связи.

– Иду. – на самом деле, звучит, как «бегу, ломая ноги!», потому что уж очень не терпится получить одобрение.

Минута, и я созерцаю его, довольного и ухоженного, но в слишком боевом настроении. После сказанного им в пятницу, никакого шарма и ни одной романтической искорки. Его будто подменили на следующий день после нашего вечера. Ну, да не мое это дело в конце концов. Мало ли проблем у его тараканов?

– Что с проектом? – он не церемонится ни минуты.

– Все готово. Я сделала сразу несколько вариантов и перевела в «цифру» – отвечаю, усаживаясь за стол. – Смотрим?

Пару минут носитель передает данные на монитор, и Коренев довольно улыбается. Под столом сжимаю кулачком «Yes!», как же здорово!

– Сама рисовала или подсказал кто? – одаривает меня снисходительным взглядом.

– Сама, конечно. – почти обиженно отвечаю.

– Тогда свободна. Хорошо! – он быстро встает и собирается уходить из кабинета, одаривая уже вопросительным взглядом.

Неожиданно дверь распахивается сама, и на пороге возникает Радецкий, широко улыбаясь.

– Готово? – он обращается ко мне, но я лишь успеваю открыть рот, пугаясь и смущаясь одновременно.

– Конечно, готово, Богдан! – выдает Коренев, демонстрируя флэшку в своей руке.

– Тогда показывай… – директор отодвигает стул и усаживается рядом со мной, продолжая рассматривать с интересом, не отвлекаясь на Коренева.

– Может, к тебе? – нетвердо спрашивает Дмитрий, не решаясь вернуться к своему моноблоку и косо поглядывая на меня.