Грешный шепот дождя

– Каждый изгиб, черточка, деталь призваны передавать… неторопливость, плавность линий, с легким намеком на эротичность. Расслабленная поза модели – это не что иное, как демонстрация, как удобно в этом белье, насколько расковано ее тело. Для нее это вторая кожа… и мужчина рядом с ней тому доказательство. Они выглядят естественно, хоть и поза кричит об интиме, а не простом наслаждении. Россыпь звезд… кружево – это россыпь звезд, да. Ему хочется прикоснуться к поблескивающим сокровищам.

Выдыхаю, снова облизываясь, и слушаю звенящую тишину. Не думаю, что фурор произвела моя несмелая речь, но выглядит именно так. Трое мужчин, один из которых грубо поджимает губы, уставляются на меня, словно смакуя сказанные слова, перекатывая их на языке, в сознании. Изображение проектора замирает, как и рука Радецкого на пульте. Все так нелепо, что они подбирают слова, как бы меня отшить? Мгновенно накручиваю себя, пыхая привычной неуверенностью. Щеки краснеют, а глаза готовы пролиться обидной влагой.

– Беру. Через неделю готовится мужская коллекция, и она моя! На постоянку! – громыхает Шатанов, указывая на меня пальцем, будто на витрину.

– А кто бы еще отдал! – цедит Радецкий с невозмутимым видом, оборачиваясь к другу.

Внутри меня все замирает, потому что понимаю, наконец, что только что один из самых не простых клиентов… и одобрил, и готов заказать новый проект. Мне правда страшно, улавливая неприятие Коренева, который готов бросится на меня разозленным дикообразом и сожрать! Из рассерженного ежика он превратился в это чудище, увеличив свои иголки вдвое, сделав их острее и длиннее, чтобы проколоть меня насквозь!

– На каких условиях Вы работаете у Богдана? – обращается Шатанов ко мне на полном серьезе.

– Я-аа? Практика у меня. Четвертый курс. – тихо отвечаю.

– Вот заканчивайте ее и жду Вас у себя на полставки, пока учитесь, а там посмотрим. Устраивает?

– А-аа… – хватаю воздух открытым ртом, не в силах выдать что-то вразумительное, переводя взгляд с одного на другого.

– Она работает здесь! – твердо бросает Радецкий. – Дмитрий, оставь нас!

Коренев лениво поднимается с кресла, вышагивая к двери. Он выходит, закрывая ее медленно, играя на моих нервах. Я остаюсь одна в кабинете с этими…хищниками. Их глаза лихорадочно блестят, шаря по мне и прощупывая каждую клеточку, каждый изгиб…

– Дмитрию отказала, но мне же… – Радецкий приближается, укладывая руки рядом с моими плечами на спинку кресла.

Внезапно по моим щекам начинают бежать слезы, и я поднимаю ладони, закрывая лицо. Слишком волнительно! Мне не хватает выдержки! Это вы, товарищи зверюги, меня выбрали, а я-то не готова!

– Эй, Эльвира? – Шатанов оказывается рядом. – Ты что? Что не так? – он разглядывает меня, касаясь запястий.

– Вы… не знаю даже имени Вашего… – всхлипываю.

– Рустам, – отвечает тем же тоном, но уже мягче, словно уговаривает.

– Эльвира… Эля… – ко мне наклоняется Радецкий, опаляя дыханием шею. – Кажется, я понял. – разворачивается, вмиг оказываясь рядом, лицом к лицу. – Не бойся, слышишь меня? Давай руки. – он требовательно накрывает мои ладони своими, – Видишь, я не кусаюсь, не брызгаюсь серной кислотой.

Приходится хохотнуть на убойную фразу, больно уморительно звучит. Его пронзительные черно-карие глаза глаза с пушистыми ресницами парализуют меня, и сердце замирает, переживая эти секунды. Красивый, смугловатый, с неизменным очарованием и внутренним мужским шармом молодого уверенного в себе самца.

– Нам очень понравился твой проект. Ты талантливая девушка, поверь. Именно поэтому мы с Рустамом не хотим тебя отпускать. – его слова забираются под кожу, как вирус, и, кажется, я уже не смогу выбросить этот момент из памяти.

– Ты любишь кофе? Латте с карамельным сиропом или кленовым, а? Какой любишь? – спрашивает Рустам, также рядом восседающий около меня на корточках. – Шоколадным? – получается низко и с хрипотцой.

С ума сойти! Двое мужчин, обалденных, сексуальных, сидят на корточках возле заплаканной меня… Это даже во сне не снилось! Немыслимо! Неудивительно, что Коренева распирает от злости. Во мне бунтуют два человека – один ранимый и слабый, инстинктивно ждущий осуждения, а вот второй…какой-то бунтарь, упивающийся ситуацией. Двое… мужчин… Это же так… необычно, волнительно, беспредельно.

Куда только делись мои скованность и осторожность! Аромат парфюма проникает под кожу, и, кажется, я окунаюсь в бурный поток собственных эмоций, впечатлений, перекрывающих разуму кислород. Пронзительные глаза горной пумы сводят с ума. Я не в силах отвести взгляд, но стоит шевельнутся, как меня подхватывают медовые, серо-карие с огненной желтинкой глаза, убаюкивая и разжигая.

Боже-Боже… Это меня хотели выдать в субботу замуж по предварительному сговору? Мистический хлопок за кадром и гомерический хохот в сопровождение!

Глава 4

Эля

Так не может продолжаться вечно, поэтому одергиваю руки, оставляя на них памятные жгучие следы от прикосновений Радецкого. Это неправильно, хоть и захватывает меня целиком. Как вообще я позволяю себе подобные отступления?

– Так что на счет кофе, Эля? – проникновенно спрашивает Рустам.