Грешный

— Вы ведь уже признали, Джейн, что именно вы были тогда со мной. Вспомните, это произошло в тот момент, когда вы согласились ухаживать за Сарой. Видите, я храню в памяти все детали наших встреч, все, благодаря чему я оказался обладателем этих кружев. Объясните же мне, почему вы по–прежнему с такой настойчивостью таитесь от меня, словно по–прежнему прячетесь под той вуалью? Я ведь знаю, что это были вы!

От Мэтью не укрылась вспышка в глазах Джейн. Теперь в них ясно читалась ранимость. Уоллингфорд понял все, как только взглянул на любимую: она ощущала то же самое, что и он! Но Джейн не хотела признавать свои страстные желания, которым однажды невольно поддалась вместе с Мэтью.

Они оба были уязвимы, но ни Джейн, ни ее тайный возлюбленный не могли допустить, чтобы их слабости стали явными.

— Что мне нужно сделать, чтобы вы признались мне?

— Вы снова и снова оскорбляете меня предположением, что меня можно купить.

— У каждого есть своя цена, Джейн.

Ее огромные, цвета морской волны глаза гневно сверкнули.

— Нет, не у каждого, милорд. — Она наклонила голову и посмотрела на Мэтью своими проницательными, умными глазами: — Выходит, продаетесь и вы, милорд?

Мэтью постарался сохранить непроницаемое выражение лица, хотя вопрос Джейн застал его врасплох. Уоллингфорд не ожидал от нее ничего подобного!

— А если бы я и в самом деле продавался, вы бы купили меня? Ведь правда, мисс Рэнкин? — нарочито небрежно спросил граф. Уоллингфорд старался притвориться, будто ему наскучил разговор, и ответ гостьи для него совсем не важен, хотя именно ее признания он ждал так, словно от этого зависела вся его жизнь. Черт, Мэтью даже затаил дыхание на полминуты, в напряжении ожидая, что же ответит ему Джейн.

— Нет, я бы вас не купила.

Уоллингфорд с шумом выдохнул. Ответ гостьи его не удивил. Мисс Джейн Рэнкин никогда и ни за что не стала бы платить — по крайней мере, человеку его репутации. Мэтью был абсолютно уверен в том, что та Джейн, его возлюбленная, предпочла бы быть с ним просто так, не платя за это. Но чего хотела медсестра Джейн?

— Я не купила бы вас, милорд, потому что, проще говоря, хотела бы всего вас. А вы никогда не сможете дать мне это.

— Всего меня?

— Именно в этом и заключается вся суть, когда вы покупаете чье–то тело, ведь так? Вы хотите получить все права на этого человека. Когда один готов торговаться за душу другого, он вряд ли довольствуется полумерами.

— Я не понимаю вас, мисс Рэнкин. Если человек позволяет себе продаваться, он должен отдать покупателю все, что он или она пожелает.

— Я предполагала, что вы будете думать именно так. В конце концов, вы — мужчина. Тем не менее, милорд, вы и другие представители сильного пола серьезно ошибаетесь, когда полагаете, что можете купить женщину целиком и полностью. Покупая женщину, вы ждете, что она отдаст вам всю себя, — но этого не будет. Тело, наслаждение — все это поверхностные вещи. Приобретя тело, вы не купите в придачу душу. В конечном счете, вы удовлетворите свои физические желания, но не познаете истинной близости. Вы не узнаете настоящую женщину, живущую в теле, которым вы пользуетесь.

Собственное тело Мэтью охватил жар, когда он понял, насколько жаждет обладать Джейн. Не просто телом, но всей этой женщиной, каждой ее маленькой частичкой, которая делает ее уникальной, собой — Джейн.

— Вы дарили мне всю себя, Джейн! Я уверен в этом. Мисс Рэнкин энергично тряхнула головой, отрицая то, что было для графа столь очевидным. Джейн, которую он обнимал тогда в карете, отдавалась ему вся, целиком.

— Такова людская природа, человеку свойственно скрывать частичку своей души от другого, — объяснила она. — Но если этот другой окажется достоин доверия, однажды эта частичка предстанет перед ним во всей красе. А тому, кто не заслуживает искренней, настоящей близости, остается лишь покупать тело и плотское наслаждение. Ни за какие деньги нельзя купить человеческую душу.

— Любопытно, а если бы вы получили на меня все права, вы бы выведали мои секреты, Джейн?

— Я на сто процентов уверена в том, что, если бы я купила вас, милорд, вы бы дали мне только то, что пожелали дать, и ничего больше. Полагаю, вы бы доставили мне удовольствие с помощью своего хваленого мастерства в будуаре, оставив все, что касается вашей души, за дверью. Это ведь был бы чисто физический акт, не так ли? Ничего личного, ничего по–настоящему искреннего. Только механика. Никакой эмоциональной близости.

Если бы собеседница была любой другой женщиной, Уоллингфорд согласился бы с ее словами. Но это была Джейн, та, что вызвала в душе графа желание отдать ей гораздо больше, чем всем своим пассиям, вместе взятым. Мэтью готов был отдать всего себя Джейн, его застенчивой, тихой, маленькой медсестре.

— Осмелюсь сказать, милорд: вы не сможете получить все, что хотите, просто потому, что у вас есть хрустящие купюры. И если кто–то продался, это еще не означает, что он готов отдать покупателю абсолюты все. Мы сами, то, что нам нужно — этот неуловимый взгляд в самые глубины души, — этого никогда не купишь. Это можно только отдать, по доброй воле.