Грета Гарбо и ее возлюбленные

Они отобедали с Джулиет Дафф, которая объявила: «Трудно поверить, что прошло четыре года с тех пор, как мисс Гарбо была у нас в последний раз!» Тем не менее Гарбо резко ограничила общение с внешним миром и даже отклонила приглашение Иденов посетить Чекере. Как-то раз Гарбо вместе с Сесилью де Ротшильд отправилась в Кембридж навестить Виктора Ротшильда. В тот вечер у Гарбо разболелась голова, тем не менее она трещала без умолку. У Сесили, наоборот, на лице читалась крайняя озабоченность. В самом начале вечера Гарбо выдвинула идею, что, возможно, скоро она «сделает ноги». Ближе к ночи она подтвердила свою готовность. Они вместе с Сесилью отправятся в Париж, а затем в Америку. «Самочувствие у нее неважное, все поставлено «с ног на голову», и вообще она не в состоянии вести такой суматошный образ жизни — ведь ей уже в семь часов пора в постель. Я чувствовал себя оплеванным. Я ведь надеялся, что она приехала погостить у меня как можно дольше, что не исключено, что мы, того и гляди, с ней поженимся. Я напомнил ей, как совсем недавно она упрекнула меня в том, что я никак не решусь взять ее за шиворот и притащить к алтарю. Но как теперь я мог удержать ее от очередной ошибки? «Ой, а я без них просто не могу». Она вытряхнула из коробка спички и принялась вытаскивать их, подобно тому, как влюбленные тянут лепестки из ромашки. «Уедет — не уедет». Я пребывал в убеждении, что получится так, что она «не уедет», однако, торжествующе усмехнувшись, Гарбо сказала, что вышло «уедет» — и она уезжает завтра. Мне стало дурно. У нас ведь почти не было времени побыть наедине — сначала эти Гюнтеры, затем Сесиль, и вот теперь ее, можно сказать, передают в цепкие руки ротшильдовскому клану. Снова наезженная колея ее смехотворного существования в Нью-Йорке! А ведь эта жизнь не для нее, кто так близок к земле и природе. Мы оба устали и слегка были раздражены, поэтому любой спор не привел бы ни к чему хорошему. Я отвез Грету назад в отель, а сам в полном отчаянии улегся дома в постель. На следующий день мы встретились, чтобы сделать кое-какие покупки и упаковать вещи, и слегка приутихли перед самым отъездом. Грета сказала, что все хорошенько взвесила: если бы она осталась, то при ней бы уже не было Сесили, которая бы водила ее за покупками; я же слишком занят, чтобы постоянно ее сопровождать, а одна она никак не может. «Но у меня ведь еще целый месяц не будет никаких дел! Я специально оставил этот месяц ради тебя. Ты должна поехать в деревню, тебя ждут неспешные прогулки — ты почувствуешь себя другим человеком, у тебя будет шанс воспрянуть духом. Ну, а в случае чего — всегда можно вызвать доктора Готтфрида». Но она запаниковала и, испугавшись непонятно чего, вернулась к старым привычкам — и вот теперь в первом часу дня ее уже снедали сомнения. «Возможно, я совершаю ошибку? Может, мне распаковать вещи? О Господи, я всегда все делаю не так». И, полные сожалений, мы расстались у входа в отель. Я был на грани слез, у нее тоже был потерянный вид — из окна автомобиля на меня взглянуло бледное лицо. Взмах рукой — и машина, с нагруженным на крышу багажом, скрылась из вида. А вместе с машиной — и мои надежды на ближайшие четыре года, хотя, кто знает, может, вообще смешно думать о женитьбе, о том, что она, согласится связать свою жизнь с другим человеком. Все это было весьма печально, ведь хотя характер у нее и не сахар, только с ней я чувствую себя уверенно и спокойно, только с ней мне не надо ни в чем притворяться, и все между нами было простым, восхитительным и неизбежным».

Гарбо вернулась в Нью-Йорк в конце января. Сесиль же занимался житейскими делами. Вот что он писал:

«Единственно приемлемые шерстяные рейтузы бледно-голубого цвета в магазине «Лилиуайтс» мне по щиколотку. Те же, что по колено, — или темно-синие, или ярко-алые, или вообще канареечные. Что же мне выбрать? Жду твоего ответа».

На это письмо Гарбо ответила без промедления. Оказывается, она неправильно назвала ему магазин. За рейтузами надо идти в «Хэрродс». Если он не помнит размер, у нее точно такой же, как и у леди Элизабет фон Хофманншталь (Гарбо галантно постаралась правильно написать имя). Талия ее, увы, теперь всего 29 дюймов. Никаких нью-йоркских новостей она пока не знает.

Глава 13 Лекарства и диета