Гретель и её бесы

Гретель разбудило холодное осеннее солнце, бьющее в щель между занавесками. Она повернула голову и посмотрела на соседнюю кровать. Одеяло скомкано, подушка почти сползла на пол – Гензель уже поднялся и, как обычно, оставил постель незаправленной.

Интересно, который час?.. Судя по тому, под каким углом солнечные лучи проникали в комнату, сейчас утро. А значит, Гретель проспала почти сутки. «Постельный режим, все как доктор прописал», – подумала она, выползая из-под стеганого одеяла.

Тело казалось непослушным, суставы утратили гибкость, а позвоночник хрустел, как у пожилой фрау, но в остальном Гретель чувствовала себя не так уж плохо. По крайней мере, в голове прояснилось, и желудок уже не пытался избавиться от ужина.

Натянув платье и обувшись, девочка вышла в общую комнату. В очаге пылал огонь, над медной кастрюлей с деревянной ложкой в руке склонился Гензель. По «каминному залу» расползался аппетитный запах.

– Ого, – сказала Гретель. – Глаза меня не обманывают, и ты действительно готовишь?

Гензель столь увлекся процессом, что даже не заметил приближения сестры. Он дернулся, и на камнях очага зашипели капли густого варева.

– Зачем же так подкрадываться?! – Гензель с упреком посмотрел на сестру. – А я как раз собирался позвать тебя на завтрак!

– Вот так повезло… – Усаживаясь за стол, Гретель почувствовала, что не на шутку проголодалась.

– Сначала ты должна выпить лекарство, – сказал Гензель. – Порошок – в кружке, теплая вода – в чайнике.

Пока Гретель пила горьковатый раствор, Гензель снял с огня и поставил на стол кастрюлю, в которой бурлила вязкая похлебка.

– Ты особо не привыкай, – предупредил он. – Это только до тех пор, пока ты не поправишься. Готовка – не мужское занятие!

– Конечно. – Гретель выразительно закатила глаза. – Вы же в этом ничего не смыслите!

– Не смыслим. Именно поэтому я бросил сюда все, что мы не доели вчера. Мясо, грибы, сыр, даже немного хлеба. Выглядит не особо, но должно быть сытно…

– Меня устраивает, – произнесла Гретель.

– Такое странное утро, – сказал Гензель, раскладывая тягучую массу по тарелкам. – Слишком спокойно…

Гретель прекрасно понимала, о чем толкует младший брат. Сегодняшнее утро и вправду отличалось от обычных будней семьи Блок, причем в лучшую сторону. Обычно все зависело от настроения матери. Она могла как ни в чем не бывало заниматься хозяйством и готовкой, а могла, забыв про домашние дела, весь день просидеть у окна, бормоча что-то под нос. Тогда Гретель сама убирала в доме и стряпала, стараясь лишний раз не поворачиваться к матери спиной. Ведь апатия Марты в любую секунду могла обернуться вспышкой злости.

Более-менее нормально дела в доме обстояли лишь по вечерам. Ужинали Блоки всей семьей, и тогда атмосферу задавал отец. Он травил байки, рассказывал новости, шутил. В его присутствии Гензель и Гретель могли расслабиться, поскольку, сам того не замечая, Томас Блок контролировал обстановку в доме. К счастью, Марта привыкла слушаться мужа. Но стоило ему ступить за порог, она мрачнела и начинала смотреть на собственных детей, как другая хозяйка смотрит на тараканов или крыс, пробравшихся в дом.

Гретель смутно помнила, что когда-то они были нормальной, любящей семьей. Марта заботилась о своих детях, как любая другая мать, – стирала их одежду, играла с ними, лечила, когда они болели. Но в один прекрасный день все это закончилось. Фрау Блок резко переменилась к собственным детям, хотя продолжала кормить их, как хозяин кормит надоевшую собаку, – с грохотом ставила перед Гензелем и Гретель тарелки с едой и молча уходила в свою комнату. Иногда она говорила: «Отец просил покормить вас», как будто для этого требовалась отдельная инструкция. Марта не скрывала, что ненавидит своих детей. Но раньше хотя бы не хваталась за скалки и садовые ножницы…

«Может, без мамы нам и вправду будет лучше?» – размышляла Гретель, поглядывая на брата. По ее мнению, Гензелю повезло больше – днем он помогал отцу или находил подработки в городе. Он реже видел мать и реже получал от нее оплеухи.

– Как себя чувствуешь? – поинтересовался Гензель, вытирая тарелку куском хлеба.

– Если ты хочешь, чтобы я приготовила обед, то очень плохо… – сказала девочка. – На ногах не стою.

– А если серьезно?

– Гораздо лучше. – Гретель осторожно потрогала затылок, потом опухшую скулу и лоб. Шишка уменьшилась и стала не такой твердой, как вчера. – Ушибы болят, но это ерунда.

– Прекрасно, – кивнул Гензель. – Раз так, предлагаю прогуляться в центр и купить медовые пряники с миндалем!

Неделю назад, гуляя по Марбах-плац, Гензель и Гретель увидели, как хозяин «Марбахских сластей» убирает с витрины привычные коробки с леденцами и мармеладом. На их месте как по волшебству возникали рождественские декорации – еловые ветки, украшенные яблоками, конфетами и золочеными орехами; полосатые леденцовые трости, лакричные мишки и фигурки из песочного теста. И не важно, что еще осень, – в кондитерских лавках, как, впрочем, и в магазинах игрушек, Рождество наступало заранее.