Гретхен

– На письме желательно использовать полные предложения, дорогой господин Кальб!

Если Флориан приходил в ярость, то уже не разбирал, кто перед ним и стоит ли на данное лицо выливать свою злость.

– А это вообще не ваше собачье дело! – прошипел он сквозь зубы и выхватил свое письмо из рук англичанки, чтобы тут же разорвать его в клочья.

Англичанка покраснела до ушей. В ее пронзительно-голубых глазах вспыхнуло пламя возмущения.

– Разве так можно поступать? – проговорил Отто Хорнек тоном строгого, но добродушного папаши. – Это сугубо личная сфера, охраняется законом о защите персональных данных!

– Вот именно! – поддержали его со всех сторон.

– А потом еще удивляются, почему им грубят! – подала голос Урсула № 1.

– А нападать со спины – вообще подлость! – подхватила Урсула № 2.

Англичанка молча выслушала эти негодующие реплики. Потом подошла к своему столу, достала пачку копий какой-то газетной статьи, бросила ее, не глядя, на первую попавшуюся парту и рявкнула:

– Раздать!

– Слушаюсь, мой генерал! – отозвалась Юдит, ставшая счастливой обладательницей раздаточного материала.

– К концу года совсем уже распустились! – буркнула англичанка.

– Вы тоже! – ответил кто-то с задней парты.

Англичанка сделала вид, что не услышала этой фразы.

После английского Флориан подошел к Гретхен и шваркнул ей на парту красную ручку и зеленые часы «Свотч». Ручку она подарила ему на Рождество, часы – на день рождения.

– Вот, получи свое барахло назад! – прокричал он. – Мне от тебя ничего не нужно!

Затем он вернулся на свое место, достал из портфеля очередной выпуск «Микки Мауса» и сделал вид, что в настоящий момент его решительно ничего не интересует, кроме дядюшки Скруджа и Дональда Дака.

– Официальный развод состоялся! – провозгласил Отто Хорнек.

– Вот придурок-то! – сказала Гретхен.

Она убрала ручку и часы в рюкзак, стараясь сохранить невозмутимый вид. Что, судя по всему, удалось ей в полной мере. Во всяком случае, Урсула № 1 отметила это и выразила свое восхищение:

– Потрясающе, Гретхен! Какое хладнокровие! Ты холодна, как нос у собаки! Вот бы мне так научиться!

Габриэла собралась после школы, по обыкновению, отправиться в «Ваксельбергер». Гретхен отказалась. Она не имела ни малейшего желания обсасывать детали всей этой дурацкой истории. А Габриэле как раз именно этого и хотелось.

– Печалишься, старушка? – спросила сочувственно Габриэла.

Гретхен кивнула, хотя никакой особой печали не испытывала. И это ее саму удивляло. Ведь что ни говори, только что развалился ее роман, который продолжался три года! И тем не менее ее состояние духа – в общем и целом – можно было обозначить как крайне раздраженное, она просто страшно разозлилась, и не более того. Она ожидала, что Флориан впадет в ярость, будет негодовать, возмущаться, но что он вот так по-детски, да еще в присутствии всего класса, станет возвращать подарки и тем самым поставит жирную точку в их отношениях – на это, конечно, она не рассчитывала. Еще, чего доброго, теперь потребует вернуть и его подарки – гребенку, серебряный браслетик, туалетную воду «Диор» и прочую дребедень! С него станется!

– Завтра на брюхе приползет мириться, вот увидишь! – сказала Габриэла на прощанье, когда они дошли до угла возле «Ваксельбергера».

– Вот уж этого мне не надо! Я уже сыта по горло! – ответила Гретхен.

Габриэла пошла в «Ваксельбергер», Гретхен – домой. «Мама права, – думала она по дороге. – Он просто самовлюбленный баран! Для него ничего не существует, кроме собственных желаний! Он даже не дал мне рассказать о моем сказочном доме! Ну и ладно, плевать! Он все равно не понял бы ничего! Хотя человек, который якобы любит меня больше всего на свете, должен все-таки понимать, почему мне чего-то непременно хочется! А даже если, допустим, не понимает, то все равно ведь можно пойти навстречу! Только так должна выглядеть настоящая любовь! А раз так не получается, то и не нужно мне ничего!»

Гретхен добралась до большого перекрестка. Она стояла на пешеходном переходе, пытаясь решить, в какую сторону ей двигаться. Светофор трижды переключался на зеленый, открывая ей путь домой, а потом снова горел красным. Когда зеленый свет зажегся в четвертый раз, Гретхен приняла решение. Она развернулась и прямым ходом направилась на Гшвандтергассе. «Пора наконец и с этим разобраться! – думала она. – Мне нужна ясность! И если Хинцель окажется таким же придурком, как Флориан, то я по крайней мере буду знать определенно, кто есть кто!»

Гретхен рассчитывала застать Хинцеля в мастерской, но мастерская была закрыта. Через стекло входной двери она увидела, что на рабочем столе ничего не лежит. Все выглядело убранным. Значит, Хинцель не просто отлучился на минутку. Похоже, что он сегодня даже не начинал работать!

Гретхен вбежала в парадную и поднялась по лестнице. Звонка у Хинцеля не было. Гретхен постучалась в дверь. Она стучала громко и долго, но изнутри не донеслось ни звука. Только старушка-соседка выглянула на лестничную площадку.

– Его нет дома! – сообщила она. – Уже несколько дней музыки не слышно! У нас теперь тут полный покой!

На этом она закрыла дверь.