Гретхен

– А что, Мюллер действительно уволилась? – поинтересовалась Гретхен.

– Да нет, звонила, просто чтобы пожаловаться! – сказал папа и небрежно махнул рукой, давая понять, что эта сторона дела его совершенно не волнует. – Плевать мне на нее! Подумаешь, найду другую! А вот что с Гансиком делать – ума не приложу! Это ведь ненормально!

– Похоже, еда для него как наркотик, – предположила Гретхен. – Такая вот болезненная зависимость!

– Точно! – закивал папа. – У него и ломки бывают, если не получит своей дозы! – Папа наклонился к Гретхен и зашептал: – Знаешь, он может прийти из школы, взять банку с вареньем и всю съесть! Без ничего! Пришлось мне все варенье отправить в кладовку, а кладовку запереть на ключ. Глупо, конечно, с моей стороны, но ничего лучшего я не придумал.

– Ничего не глупо! – сказала Гретхен. – Я бы тоже на твоем месте так сделала!

Папа пододвинулся еще ближе и совсем понизил голос:

– Представляешь, он взломал кладовку! Стамеской!

– Да ты что?! – ахнула Гретхен.

– Да! – подтвердил папа.

– Невероятно! – воскликнула Гретхен.

Папа горестно вздохнул, но уже через секунду взял себя в руки, сделал веселое лицо и бодро проговорил громким голосом так, чтобы Гансик слышал:

– Ну что ж! Поели, теперь убираем со стола и пойдем приобщаться к культуре!

Гретхен собрала посуду и загрузила ее в посудомоечную машину. Папа снял фартук, раскатал рукава, повязал галстук и надел пиджак. Потом он подошел к дверям комнаты Гансика и постучал.

– Мы готовы! Все на выход! – прокричал он.

Гансик не отзывался. Тогда папа решил заглянуть в комнату, но дверь оказалась заперта изнутри.

Папа опять постучался и позвал Гансика, призывая его присоединиться к ним. Но и на это никакой реакции не последовало. Через какое-то время из комнаты донесся слабый голос:

– Я не пойду! Мне плохо!

– Ну что ты строишь из себя обиженного?! Хватит валять дурака! – начал уже выходить из себя папа.

Опять повисла пауза.

– Оставьте меня в покое! Не хочу никого видеть! – отозвался наконец Гансик.

– Не хочешь – как хочешь, – буркнул папа и добавил уже своим обычным голосом, обращаясь к Гретхен: – Ну ладно, тогда мы пойдем вдвоем.

Гретхен кивнула – она ничего не имела против такого плана.

После того как Гретхен с мамой и Магдой переехали к Мари-Луизе, папа завел себе новую машину – большой черный «ровер».

– А все-таки странно, – сказала Гретхен, пристегиваясь, – когда мы жили вместе, мы ездили в «мини», как селедки в бочке, а теперь, когда вы с Гансиком остались вдвоем, ты купил себе гигантскую тачку.

– На «мини» настаивала твоя мать, – отозвался папа. – Твоя мать соглашалась ездить только на экономичной машине и говорила, что ни за что не расстанется с этой консервной банкой, пока она не развалится!

– Что ты заладил: «твоя мать», «твоя мать»… – не без раздражения заметила Гретхен. – Звучит глупо!

– А как мне ее прикажешь называть? Моя жена? – язвительно спросил папа и громко посигналил водителю, который, по его мнению, нарушил правила на повороте.

– Можно обойтись просто именем – Элизабет! – буркнула Гретхен. – К тому же вы, кажется, пока не развелись Значит, она все еще твоя жена!

– Да, пока не развелись!..

– Ну а почему ты не отдал тогда «мини» маме? – спросила Гретхен.

– Потому что я не благотворительное общество! – ответил папа. – Достаточно того, что я взял на себя ее содержание на все время учебы. Еще не хватало платить ей за бензин, страховку и ремонт! Нет уж, дудки! Дай ей волю, она выпотрошит меня, как рождественского гуся!

– Не смей так говорить о маме! – возмутилась Гретхен.

– Ну извини, – процедил сквозь зубы папа.

Дальше они ехали молча и почти до самого Музея прикладного искусства, где проходила выставка китайских ковров, не проронили ни слова. Только когда папа стал искать место, где припарковаться, разговор как-то сам собой снова возобновился. Сначала папа немного повозмущался из-за отсутствия парковочных мест, потом поругал вредных полицейских, которые придираются ко всякому пустяку, и наконец спросил:

– Как ты думаешь, Гансику действительно стало плохо? Хотя, конечно… если так объедаться…

– Ничего ему не плохо! – перебила Гретхен. – Просто он договорился с Фройденталером встретиться в три часа. Я сама слышала. Случайно.

– Нет, ну это вообще уже ни в какие ворота! – взъярился папа. – Я положу этому конец! Вот увидишь! И вообще… Этот Фройденталер – такого поганца еще поискать надо! Отвратительный тип!

– Папа, смотри, вон дырка! – Гретхен показала на свободное место между двумя машинами у обочины, но папа проигнорировал ее и, поддав газу, рванул в сторону дома.

Гретхен уже сама пожалела о том, что выдала Гансика, сообщив папе о намеченной встрече. Она не думала, что отец так разойдется, и считала такую реакцию сильно преувеличенной. Папа же всю дорогу ругался без остановки: