Гретхен

В понедельник утром Магду с Пепи было никакими силами не вытащить из постели. Когда же Гретхен все-таки удалось их растолкать, они вяло и нехотя вылезли из-под одеял и, слегка пошатываясь, потопали в ванную комнату. При этом они всю дорогу страшно зевали и выражали недовольство. Все вместе взятое выглядело крайне странно. И Магда, и Пепи были ранними пташками: они поднимались обыкновенно уже в половине шестого утра, устраивали подушечные сражения, включали на полную громкость радио, подкреплялись чем-нибудь совершенно неподходящим для завтрака – короче говоря, отчаянно бузили, мешая спать и Гретхен, и маме, и Мари-Луизе. Вот почему сегодня, глядя на них, мама встревожилась и прилепила обоим по гелевому экспресс-пластырю на лоб, чтобы понять, нет ли у них температуры. Пластыри сразу изменились в цвете. Магду и Пепи тут же отправили обратно в постель, и Мари-Луиза поставила им нормальные ртутные градусники. У Магды термометр показал 38,9, у Пепи – 39,2.

– И это с утра! – мрачно сказала мама. – Значит, к вечеру до сорока подскочит!

– По городу грипп ходит! – отозвалась Мари-Луиза. – Это точно грипп! Сейчас многие болеют!

– Кто же с ними останется сидеть? – спросила Гретхен.

Мари-Луиза потупила глаза и тяжело вздохнула.

– Я никак не могу, – сказала она извиняющимся тоном. – У меня на работе уже двое на больничном. Если еще и я не приду, будет черт знает что!

Мари-Луиза посмотрела на Гретхен. В ее взгляде читалась мольба: «Прошу тебя, детка! Пожалуйста!»

– У меня сегодня контрольная по английскому, – объявила Гретхен. – И если я не приду, то это будет выглядеть, как будто я не подготовилась и решила прогулять!

– Нет, нет, конечно, Гретхен! – поспешила исправить положение мама. – Это даже не обсуждается! Иди спокойно в школу. Еще не хватало, чтобы ты из-за нас пропустила контрольную работу! Я посижу. У меня сегодня на занятиях ничего особо важного нет. Только в среду мне обязательно нужно быть. Я должна выступать с докладом.

– Вот и отлично! – бодро подвела итог Мари-Луиза. – Значит, сегодня и завтра с малышней сидит Элизабет, в среду Гретхен пропустит денек, а с четверга я сама возьму больничный.

Гретхен вспомнила, что в среду у них зачет по биологии. Ей обязательно нужно его сдать, потому что по этому предмету у нее между пятеркой и четверкой и оценка за зачет может стать решающей! Но делать было нечего, и она согласно кивнула. Все-таки было бы неприлично, если бы она опять начала отказываться сидеть с больными детьми. Тем более еще неизвестно, как все сложится: может быть, Магда с Пепи к среде успеют поправиться, подумала она оптимистично.

Но днем, когда Гретхен вернулась из школы, довольная тем, как легко справилась с контрольной по английскому, ее надежды рассеялись как дым: дома она обнаружила не только совершенно расхлюпившихся Магду и Пепи, но и совершенно расхлюпившуюся маму.

Она сидела в кресле-качалке и подремывала.

– Похоже, и меня накрыло, – сообщила она слабым голосом.

Мари-Луиза тоже пришла домой не в лучшем состоянии: бледная, изможденная, она еле шевелила ногами.

– Уж не знала, как дотяну до конца рабочего дня! – пожаловалась она. – Все тело ломит!

Во вторник утром Гретхен носилась по домашнему лазарету как угорелая, разнося больным липовый чай, градусники и таблетки от гриппа. Потом ей пришлось еще звонить на работу Мари-Луизы и в мамин институт, чтобы сообщить о том, что обе они заболели. Гретхен было как-то неловко говорить: «Моя мама, Элизабет Закмайер, студентка второго курса, заболела гриппом и на занятия прийти не сможет», – но секретарша на другом конце провода совершенно спокойно выслушала это сообщение, пожелала студентке Закмайер скорейшего выздоровления и спросила, не нужна ли Гретхен помощь.

– Нет, спасибо! Я вполне справляюсь! – ответила Гретхен.

Когда Гретхен влетела в школу, часы показывали уже пятнадцать минут девятого. Первой была история. Гретхен вошла в класс в самый разгар бурной дискуссии между Габриэлой и учительницей. Раскрасневшаяся Габриэла стояла возле учительского стола и громко вещала о том, что весь материал, который они проходят в школе, – полный отстой, тоска зеленая и скучища. А о том, что происходит на свете сегодня, им ничего не рассказывают и не объясняют, что привело к творящемуся в мире бардаку!

Учительница с ужасом внимала этим речам.

– Но, Габриэла, разве так можно! Габриэла! – больше историчка ничего не могла выдавить из себя.

– Какое мне дело до того, в каком году старик Наполеон стал императором – в 1804-м или в 1805-м? – продолжала свою тираду Габриэла. – И какая мне разница, чем они там занимались на Венском конгрессе[7] – заседали или танцевали? И когда этот веселый конгресс происходил – в 1812, годом позже или раньше, – меня тоже не колышет!

Класс одобрительно загудел.