Гретхен

Гретхен покачала головой и изобразила удивление. Хотя Отто Хорнек ей многократно говорил, что «старушка певичка», как он называл учительницу музыки, желает с ней побеседовать и просит зайти в учительскую. Гретхен прекрасно знала, о чем с ней хочет побеседовать учительница, и всячески противилась встрече, потому что певичкина затея ей категорически не нравилась. А затея сводилась к тому, чтобы заманить ее в церковный хор. Дело в том, что у Гретхен был чистейший ангельский голос, который учительница высоко ценила. Гретхен очень любила петь. Но она как-то с трудом представляла себя в церковном хоре.

– Я спросила родителей, – сообщила Гретхен учительнице, – но они не разрешили мне ходить в хор, потому что на выходных мы ездим к бабушке, за город. Мне тогда придется оставаться одной, ведь хор поет по воскресеньям, но я для этого еще мала, говорят они, – для того чтобы одной оставаться дома, а не для пения, конечно! – протараторила Гретхен и даже не покраснела.

Ей было нисколько не стыдно за свою мелкую ложь. Ведь не могла же она обидеть старушку и прямо сказать ей, как относится к пению в церковном хоре.

Учительница с грустным видом отпустила Гретхен, и та помчалась к Гансику в класс. Дверь была открыта. В классе были только Гансик и Михи Фройденталер. Гретхен притаилась.

– Не, сегодня никак не могу! – услышала Гретхен голос брата. – У нас сегодня Гретхен. И папа хотел сходить на какую-то выставку ковров!

– Но мы должны! – возражал Михи Фройденталер. – У нас же совсем нет информации о выходных! Одному мне не справиться!

Гретхен вся обратилась в слух и придвинулась поближе.

– Встречаемся ровно в три! На остановке десятки! – раздался голос Фройденталера.

Что ответил на это Гансик, Гретхен уже не уловила, потому что в коридоре появился сторож. Громко насвистывая бодрую мелодию, он со страшным грохотом катил перед собой двухколесную тележку с мусорным бачком. Сторож притормозил возле класса Гансика и, оставив тележку перед входом, отправился внутрь собирать мусор.

– Эй, Закмайер! – пробасил он, заходя в класс. – Тебя сестра ждет!

Гансик тут же высунулся из дверей.

– Давно ждешь? – с тревогой спросил он Гретхен.

– Не, только подошла, – соврала та.

Гансик облегченно вздохнул.

По дороге домой Гретхен все хотела спросить брата, куда это они с Фройденталером сегодня собрались и почему он что ни день разъезжает на автобусе 10а, но не решилась, сочтя, что подобные расспросы будут выглядеть все-таки бестактно и неделикатно. Может, у него действительно подружка завелась. Но это предположение Гретхен сама же и отмела, во-первых, потому что оно никак не вязалось с загадочными словами Фройденталера об «информации о выходных», а во-вторых, достаточно было взглянуть на Гансика, чтобы понять: у такого подружки быть не может! Тринадцатилетние мальчики, пользующиеся успехом у девочек, выглядят совсем иначе!

Размышляя об этом, Гретхен исподволь разглядывала Гансика. Неутешительные наблюдения повергли ее в уныние, и ей стало жалко брата. Конечно, он всегда был толстым, но раньше он выглядел таким здоровым, налитым толстячком, у которого жир равномерно распределялся по телу. Теперь же он стал каким-то дряблым, у него появились двойной подбородок и отвислый живот. Даже уши стали толстыми. И если приходилось пройти чуть больше обычного, он уже начинал пыхтеть и задыхаться. А если идти нужно было совсем долго, то он стирал себе ляжки в кровь – за последний год они у него стали такими толстыми, что при каждом шаге терлись друг о дружку. И куда подевались его чудесные пронзительно-голубые глаза с длиннющими черными ресницами? Между нависшим лбом и одутловатыми щеками их было просто не увидеть!

К такому мальчику, считала Гретхен, нужен особый, нежный подход, и назойливые вопросы в данном случае, решила она, будут совершенно неуместны.

Они шли домой, обмениваясь короткими односложными репликами. Гретхен было холодно. А Гансику хоть бы что: пальто нараспашку, шарф в кармане. Он даже, кажется, немного вспотел.

– Куда ты так несешься! – проговорил Гансик, отдуваясь.

– Пардон, – Гретхен постаралась совсем сбавить темп.

– У меня на ногах четыре мозоли! – сообщил Гансик.

Гретхен сделала вид, что поверила. Она понимала, что Гансику, с его-то характером, едва ли хочется признаваться в своей слабости и что для него, наверное, даже скорость в четыре километра в час уже перебор. Не понимала она только одного: зачем придумывать такие дурацкие отговорки? А что, если она захочет дома посмотреть на его несчастные мозоли? Что тогда? Скажет, что за две минуты все зажило? Растворилось?

Почти у самого дома они столкнулись с Сибиллой. Та стояла возле витрины парфюмерного магазина и с восхищением разглядывала разные розовые коробочки, флакончики, тюбики и прочую красоту.

– Привет, старушка! – поприветствовала ее Гретхен и слегка хлопнула по плечу.

Сибилла от неожиданности испуганно вздрогнула.

– Я думала, ты прямо помираешь от гриппа и борешься с грудным кашлем, сопровождаемым приступами удушья! – с хитрой усмешкой проговорила Гретхен.

Сибилла скорчила гримасу.