Греция. Лето на острове Патмос

Именно поэтому можете не рассчитывать, что в этой стране вас кто-нибудь станет с чем-нибудь поздравлять.

Если вы с радостью брякнете: «Я продал издательству свой новый роман!», ответом вам будет неловкое молчание, а ваши друзья-греки, вперив взгляд в землю, будут пытаться перевести разговор на другую тему.

Тогда как разумом я понимаю, что во все это верить глупо, в душе все равно отношусь к этим верованиям не без уважения. Я к ним привык, точно так же как привык молиться перед сном, а сейчас, например, даже бросать соль через плечо — я это делаю так, на всякий случай.

Как сказал один известный физик, когда кто-то обвинил его в суеверии, указав на висевшую на стене подкову: «Говорят, это помогает, вне зависимости от того, веришь ты или нет».

Тем не менее в тот чудесный день я не собирался ничего скрывать. Как-никак на дворе была Пятидесятница, на нас снизошел Святой Дух, или в моем случае кефи, а это практически столь же действенно против сглаза. По крайней мере, я в это верил.

В отличие от сглаза тох како махти, который исходит от людей, кефи является даром богов. Уместнее всего его назвать одержимостью духом радости, которая нисходит от Диониса, бога вина, оргий, короче, всего того, что вас заводит. Как я отметил в своей книге «Греческий дневник», это состояние нельзя вызвать намеренно благодаря алкоголю и танцам, оно нисходит на тебя неожиданно само, наполняя радостью и восторгом, а потом неожиданно исчезает, может, на год, может, и навсегда. Одним словом, это весьма напоминает то, что христиане зовут благодатью.

Греки способны мгновенно распознать человека, одержимого духом радости. К такому счастливцу относятся с огромным почтением и позволяют делать практически все, что он хочет. Если он пожелает выразить себя, высадив окно стулом, — пожалуйста, никто слова худого не скажет.

Посетил ли меня в тот полдень кефи? Я думал, что да, но вот мои друзья-греки посчитали иначе. Вместо того чтобы пойти доставить мне удовольствие, угостить меня выпивкой, сказать, как они рады, что я буду этим летом управлять «Прекрасной Еленой», посетители в течение дня один за другим отводили меня в сторону и с глазу на глаз советовали все время оставаться настороже. «Клефтис инэй! — говорили они о Теологосе. — Он вор!»

Я уже имел опыт общения с Мельей, на основании которого пришел к выводу, что поскольку греки считают своих соотечественников ворами и лгунами, то мне нельзя доверять даже тем, кто мне советует остерегаться того или иного человека. Что ими движет? Зависть? А может, в данном случае отчасти и нелюбовь к Америке и американцам? Будешь ломать над этим голову — сойдешь с ума. Разорвать порочный круг не составляло труда — надо было попросту кому-нибудь довериться. Например, Теологосу — все равно он уже прибрал к рукам мои сто пятьдесят тысяч драхм.

Естественно, я не стал говорить всего этого своим друзьям-грекам. Я лишь благодарил их за советы и обещал оставаться начеку.

К этому времени уже была середина дня, и дети с Даниэллой устали от пляжа. Они сказали, что хотят вернуться домой и вздремнуть. Однако к этому моменту, отчасти благодаря греческому пиву, отчасти от пристрастия к веселым попойкам, свойственного американцам, у меня уже открылось второе дыхание, и я решил, что ради будущих деловых отношений мне будет лучше остаться в таверне и приложить все усилия к тому, чтобы посетители чувствовали себя как дома. В их число уже входили не только жители Патмоса, но и самые разные туристы, которые, проходя мимо, решили присоединиться к празднеству.

Мое семейство удалилось наслаждаться отдыхом, а я на весь день остался в таверне. Я болтал на разных языках и в красках описывал блюда, которые в скором будущем стану готовить. Воображение рисовало толпы народу, денно и нощно ломящиеся в таверну, прослышав о том, что здесь можно не просто вкусно поесть, но и еще отведать экзотических иноземных блюд — французских, итальянских, китайских, индийских, мексиканских — выбирай что хочешь!

Более того, я готов принимать и специальные заказы!

С того момента, как я переключился с пива на узо, воспоминания о последующих событиях того дня словно подернуты легкой дымкой. Я четко помню, как в какой-то момент мимо проехал Еврипид на новом такси (старый аэроплано он отправил на покой и теперь заботливо хранил в гараже из шлакоблоков, который специально построил для своего любимца). Еврипид сбросил скорость, и мне показалось, что на заднем сиденье мелькнул силуэт Мельи, чьи русые волосы блестели в окружающем свете.

Мелья была в темных очках, и я не знаю, увидела ли она меня. Еврипид, перед тем как прибавить газу, успел лишь прокричать: «Асу, Тома!»

Когда около шести вечера вернулась Даниэлла вместе с детьми, я все еще был полон энергии — как раз вытаскивал в залу привезенную мной коробку с кухонной утварью.