Грезящая империя (СИ)

Девушка нравилась ей в том числе и тем, что много болтала о сплетнях, но ни слова никому не говорила об изысканиях алхимика, в чем бы они ни состояли. Ашнара ценила верность и преданность.

Она наводила справки о Ташарах. Ничем не выдающийся род. У родителей Тишлин и Каэра было несколько детей, все они умерли во младенчестве. Говорили, будто леди Ташар возносила жертвы богам, а когда это не помогло, обратилась к алхимикам ради зелья.

Как бы то ни было, девочка, а следом и долгожданны мальчик родились поздно и их оберегали от всего на свете. Как фыркая говорила Тишлин, порой от самой жизни.

— Я знаю о поисках Ша’харара, — выпалил Каэр.

— Что именно?

— Ну, я знаю, что его будут искать. Я готов помочь.

— Картами?

— Не только. Я с детства изучал всё об этом городе. Все материалы. Я… думаю, я знаю, где можно отыскать руины.

Ашнара хотела сказать что-то язвительное о том, как мальчишка может быть уверен, но промолчала, заметив краем глаза, как Агат с интересом наклонился вперед.

— Прекрасно, — сказал он. — Бери свои карты, все изыскания и неси лично мне. Обсудим.

Ашнара подумала, что поспешила с выводами и вправду не стоит пренебрегать мальчишкой. Агат прав, лучше посмотреть, что ему известно. Вдруг он прав.

Что ж, Ашнара могла порадоваться, что Агат на их стороне и прикрывает спину Бериллу.

4. Агат

Агат горел.

Воздух вокруг кожи полыхал, в венах бился огонь, а в легких клокотал пар. Дыхание казалось тяжелым, оно будто с трудом вырывалось и обжигало губы.

Агат ощущал, как по вискам катятся капельки пола. Комната тоже словно плавилась, но принц знал, так всего лишь кажется из-за внутреннего жара. Поднявшись, Агат побрел в купальню.

Императорский дворец Шаленара стоили так, чтобы с одной стороны его защищали скалы — не столько от возможных врагов, сколько от ветров с Армаранского нагорья. Другой важной причины наверняка были подземные источники. Они не только снабжали дворец и город водой, но частично были горячими, что позволяло экономить на грезящей магии.

В нижних залах устроили обширные купальни. Настоящие роскошные бассейны, где любили встречаться дворяне и вести переговоры, пока слуги разносили прохладную воду и засахаренные фрукты.

У императорской семьи и наложниц имелись собственные малые купальни.

Агат вошел в свою. В спокойных синеватых тонах, почти переходивших в фиолетовый — традиционный цвет императорской фамилии Амадис. Он должен символизировать ночное небо, а россыпи орихалка — звезды. Ведь императоры — посланники богов.

Агат считал, что если тут и замешаны звезды, точно павшие. Находил почти забавным, что они лишаются собственных имен, зато даже цветами не устают напоминать о фамилии.

Он давно хотел изменить всю купальню, но для этого пришлось бы перекладывать плитку и переделывать мозаики, а они были красивыми. Художники воистину постарались, передавая оттенки фиолетового: иссине-темный у потолка он становился почти белым у пола, где закручивался причудливыми золотистыми узорами под ногами.

Перед входом стоял фонтан для омовения, за ним располагалась прямоугольная купальня на одном уровне с полом. Вода казалась чуть мутной. За ней ванная на массивных ножках, прямо под окном. Света еще хватало, хотя слуги уже расставили фонари, и они парили вдоль стен.

Тело пробрала невольная дрожь, когда воздух начал высушивать пот.

В ванной колыхалась вода и плавали кусочки льда, уже почти растаявшие. Скинув халат, Агат решительно залез и, не давая себе привыкнуть, опустился в ледяную воду.

Она мгновенно прогнала жар из тела, буквально отрезвила. Даже боль от саднящих на спине шрамов растворилась в холоде. На миг дыхание перехватило, зато после оно наконец-то перестало быть тяжелым и душным. Набрав в грудь побольше воздуха, Агат решительно нырнул.

Когда ледяная вода смыкалась над головой, он всегда ощущал миг паники, как будто добровольно нырял в место, полное пустоты, мрака и холода. Место, близкое к смерти. Но после ощущение исчезало, оставался только лед, который быстро и надежно прогонял жар тела.

Агат вынырнул, отфыркиваясь, уселся, упираясь руками в бортики. Вообще-то можно было вылезать, но время оставалось, а холодная вода всегда неплохо прочищала мысли. Главное, не переусердствовать. Однажды Агат вот так уснул и очнулся, только хлебнув воды. Соображал с трудом, но хватило ума вылезти.

Холодную ванную предложили лекари, когда Агат был совсем маленьким. Правда, тогда он горел подобным образом раз в год-два, не чаще.

Он поднял мокрую руку и прищелкнул пальцами. Меж ними заплясали искры и огонек пламени. Грезящие настраивались на магию, но после холодной воды разум Агата и без того был чист, он ни на что не отвлекался и не нужно сосредотачиваться.

Искры скользили меж пальцами, будто монетки, красиво и бесполезно. Агат сжал кулак, и они погасли.

Вот и всё, на что он способен. Дешевые ярмарочные фокусы, которым могут обучиться даже крестьяне, а не настоящие грезящие.

Кровь матери сжигала его изнутри, тянула к грёзам… но на самом деле у него не выходила магия. Сколько бы Агат ни изучал ее, у него не получалось полноценно грезить.