Грезы Афродиты

— Здравствуй, мама, — произнесла дрожащим голосом Эмили, смахивая рукой текущие ледяные слезы. — Пришла сказать, что запуталась и мне страшно. Хоть я и старше тебя, когда ты впервые там побывала…

Темная комната, освещенная трескучей мигающей лампочкой, была окутана тишиной, через которую издалека пробивался очередной клубный хит девяносто девятого года.

— Мы не так договаривались, — шмыгая носом, пробормотала Сара.

Черноволосая девушка испуганно сидела в углу и прикрывала руками обнаженное тело.

— Да мне насрать, с кем ты там договаривалась, — одеваясь, сказал один из пяти молодых парней — мускулистый блондин с аристократической осанкой. — Но мы все-таки джентльмены, да ведь, парни? — рассмеялся он и швырнул ей в лицо пачку денег. — Тут больше, и на аборт, если че, хватит.

— Не так договаривались, — закрыв лицо руками, плакала Сара.

— А ты чего хотела? — склонился к ней брюнет. — Ты знала, куда идешь. Знала, что это за клуб. Что тут делают, тоже знала.

— Что не так-то? — с искренним удивлением подхватил блондин и, похлопав брюнета по плечу, вышел с компанией из комнаты.

Бунтарское желание независимости от родителей, вдребезги разбитое вместе с сердцем в этом углу, тысячей осколков резало душу семнадцатилетней Сары на мелкие кусочки. Легкий заработок на съемную квартиру превратился в эпохальное землетрясение, разрушающее не только ее дом, но и весь ее образ, как оказалось, беззаботной и счастливой жизни.

«Я думала, там элита. Думала, что у них есть уважение и честь, но там не было ничего, там был ад», — вспоминала Эмили записи в дневнике матери.

Белые стены гинекологического отделения отражались пустотой в стеклянных глазах сидящей на стуле Сары.

— Сара Уайт? — обратился к ней седовласый доктор в белом халате.

— Это я, доктор. Я Сара. — Она с надеждой посмотрела в глаза высокому бородатому мужчине.

— Мне очень жаль, Сара, но мы не можем сделать вам аборт. Вы несовершеннолетняя, и мы вынуждены сообщить об этом вашим родителям.

— Нет! Пожалуйста, только не им! — кинулась на доктора она и, схватив его за плечи, зарыдала. — Я вас умоляю, пожалуйста…

— Мне правда жаль.

«В этот момент мне хотелось исчезнуть из города, из страны, исчезнуть туда, где нет никого, спрятаться под кровать и сидеть там до конца своих дней. Мои мысли продолжали путаться, а страх полностью подчинил, и единственное, о чем я могла думать, — это о том, что дома меня ждет конец», — смотря на имя матери и утирая слезы, вспоминала Эмили записи дневника.

На улицу опустилась тьма. Сара, еле волоча ноги, шла по обочине дороги к дому в пригороде и пила из горла виски. Шаг за шагом она приближалась, как ей казалось, к смерти. Пусть и не к физической, но то, что она умрет для родителей как дочь, она понимала четко. Как можно сильнее замедляя шаг, она все быстрее приближалась к месту, где ее уже ждали…

— Даже не смей говорить сейчас! — крикнул отец Сары, полный, с пышными усами работник местной фабрики.

— Как ты могла, дочка? Как ты могла так с нами? — встав на колени, зарыдала мать.

— Хватит с ней сюсюкать, Хелен! Ты хотела независимости? Хотела, шлюха ты грязная? — продолжал кричать отец. — Так вали отсюда на хер. — Он швырнул к ногам Сары несколько наспех собранных чемоданов. — Вон пошла, я сказал, ошибка природы конченая!

— Мне нужно разрешение для врача. Простите, пожалуйста! Простите! — плакала Сара в тон с матерью.

— Вот как залетела, так и разлетай сама, тварь! Во-о-он!

«Я не могла ничего. Не знала, куда идти. Не знала, как идти. Все, с кем я дружила, отвернулись от меня. Я осталась одна. Одна в этом гнилом и сволочном мире, где даже твои близкие с легкостью делают вид, что ты не существуешь, лишь бы вокруг не говорили о них гадости», — склонив голову к могильному камню, Эмили продолжала ворошить давно въевшиеся в память строки.

Небольшая, но теплая и уютная комната была вся завалена белыми зайчиками, розовыми лошадками, синими слониками, телепузиками и другими игрушками, а посреди нее беззаботно сопела маленькая принцесса — Эмили.

— Вы бы хоть о дочери подумали, мисс Уайт. — Старенькая няня укрыла малышку одеяльцем.

— А я, по-твоему, что делаю? — Элегантно и сексуально одетая Сара вывалила из сумки на стол несколько тысяч новеньких долларов.

«Единственное, что мне оставалось, — это родить и заботиться о моей малышке. О моей Эмили. Моей маленькой Эмили. Колледж накрылся, на работу никто не брал, а голодной смерти я ей, конечно, не хотела. Секс-клуб стал моим вторым домом. Там хорошо платили, и когда, признаться честно, втягиваешься, все кажется не таким уж и страшным. А чужое мнение? Оно умерло. Умерло после того, как все поставили на мне крест. Я была мертва для них, но должна… должна была жить для нее», — вспоминала Эмили, сжимая кулаки.

Грязная гостиная была завалена пустыми бутылками, а на диване спала неопрятная Сара.

— Мам, ну ты же обещала! — Эмили подошла к спящей матери и, осторожно взяв пустые бутылки, сложила их в мешок для мусора.

— Солнышко, ты чего шумишь? — ерзая на диване, промямлила Сара.