Грезы президента. Из личных дневников академика С. И. Вавилова

Иногда в дневнике попадаются записи с конкретными творческими замыслами. Из ранних дневников переходит в поздние так и не осуществленное намерение написать книгу о Фаусте и Леонардо да Винчи. Иногда она называется «Фауст и Леонардо», иногда «Леонардо и Фауст», иногда как-то еще иначе. «Хочется вернуться к моей старой-престарой теме „Фауст и Леонардо“, собрав в ней то, что за жизнь узнал из истории наук, из жизнеописаний людей, наукой занимающихся» (8 июля 1939). В эту книгу Вавилов хочет поместить многие свои философские рассуждения, в частности об эволюции человечества – «Вот Grundgedanke[259] для „Фауста и Леонардо“» (16 июля 1939). Но ни летом 1939 г. (см. запись от 31 июля), ни позже времени для этого не находится. «Если бы время сейчас и тихий покой, мог бы написать моего „Леонардо“ – т. е. мысли о жизни и вселенной, который подвел бы, вероятно, итоги почти всему, что можно и что известно» (4 июня 1941). «…хорошо бы постепенно написать „Леонардо и Фауст“» (30 июля 1944). Возможно, об этой же книге запись от 12 января 1947 г.: «Я бы мог сейчас написать самого страшного „Фауста“ на свете». Последнее упоминание: «Читаю вторую книгу о Леонардо за последние дни. Стародавняя мечта, которой лет 35 от роду, написать книгу о нем. ‹…› Надо написать книгу-дневник о Леонардо» (27 апреля 1947). Новая творческая задумка в поздних дневниках – по сравнению с ранними – автобиография. Частично этот план даже стал осуществляться в последние годы жизни («Начало автобиографии» Вавилова опубликовано в сборнике воспоминаний [Франк, 1991]). Впервые Вавилов записывает идею написать автобиографию 5 апреля 1940 г., вспоминая череду смертей своих близких: «Гамма родных смертей. ‹…› Эту гамму следовало бы подробно и аналитически изложить. Это сама по себе история жизни человеческой». 24 сентября 1944 г. Вавилов пишет: «Иной раз кажется, что будет у меня свободный год, когда мне бы не мешали и не дергали – я написал бы по меньшей мере интересные мемуары о себе, о людях, о мире в целом с зорким взглядом, со своей философией. Но когда же найти это время. Задерганный, усталый, без перспективы». 1 января 1947 г. он вновь пишет, что необходимо «подвести итоги». 13 апреля 1947 г.: «Надо бы писать воспоминания». Об этом же – в записях от 18 января 1948 г. (после посещения кладбища) и 21 августа 1948 г. (сожаление, что так и не смог начать). В 1949 г. Вавилов к воспоминаниям все же приступает (см. запись от 31 августа 1949) и затем периодически подгоняет себя: «Надо бы писать воспоминания, но нужно время и спокойствие» (26 февраля 1950), «…не откладывая, пока есть еще силы надо писать воспоминания и попытаться „интегрировать“ самого себя» (26 марта 1950), «„Воспоминания“. Пора их писать» (19 августа 1950). Пишет их Вавилов и в последний месяц жизни. Наконец, есть отдельные записи, в которых Вавилов фиксирует желания и задумки написать что-то совсем новое. «Давно следовало написать на тему об „Errare humanum est“[260] в области науки. Идолопоклонства перед ученым, превращающегося в „низвержение идолов“, таким образом можно было бы избежать» (31 июля 1938). «…история науки – это история редчайших флуктуаций, развивающихся одна из другой ‹…› Это важно бы продумать до конца» (14 февраля 1943). 11 июня 1944 г., исписав пару страниц философскими рассуждениями, Вавилов подытоживает в скобках: «(На этих страницах у меня программа большого и революционного трактата, может быть, способного вдохновлять людей)». 26 сентября 1945 г.: «Очень хочется как-то запечатлеть эти глубокие питерские пейзажи, настроения, мысли». В основном Вавилов фантазирует, что напишет что-то философское, научно-популярное или историко-научное. «Я философ и уверен – в спокойной хорошей обстановке записал бы для других нужные вещи. Мечтаю о том, чтобы в 1946-м году писать 1) „Флуоресценцию растворов“, 2) „На стыке физики, философии и истории“, 3) „Интерференцию света“» (1 января 1946). «Нужно начать наконец писать большое, втягивающее» (8 ноября 1947). «Статьи по философии и истории физики (!)» (1 января 1948). «…религия биологически оправдана как средство самозащиты, она необходимое приложение к сознанию ‹…› Этот тезис заслуживал бы большой книги…» (31 октября 1948). «Триста лет со дня смерти Декарта. ‹…› Надо бы о нем подумать и о нем написать» (12 февраля 1950). В «Научных заметках» Вавилова (1950–1951) также зафиксированы его литературно-творческие планы последних лет, например: «Следовало бы дать серию очерков таких характерных фигур, как Галилей (итальянец), Кеплер (немец), Спиноза (еврей), Декарт (француз), Ньютон (англичанин), Ломоносов (русский), на фоне мировой науки и национальных особенностей. Обнаружилось бы многое интересное и практически важное» («Научные заметки»[261], 8 ноября 1950); 29 декабря 1950 г., за месяц до смерти, Вавилов делает запись о трех «популярных книжках, которые следовало бы написать. Считаю это обязанностью».