Грядет новый мир (СИ)

- Полный моральный ублюдок, не способный любить? – заботливо подсказал Енох.

- Да господи, нет, - выдохнул я, позволив себе грохнуться в его руки в который раз. Мне было плохо, хуже, чем когда-либо, но я должен был выйти отсюда, ведь Енох унести меня не сможет. – Нет. Я не считаю тебя этим самым.

- Тогда почему ты вообще спрашиваешь меня об этом? – Я с благодарностью прижался к его руке, аккуратно гладящей меня по волосам.

- Потому что моя жизнь не стоит их всех жизней, и ты должен защищать их, а не меня, - пояснил я. После его кратковременного прикосновения ко мне я ощутил, что против логики могу снова идти.

- Я никому ничего не должен, - отрезал Енох, и мне показалось, что это я уже слышал. – Ты – все, что у меня когда-либо было.

- Но, - собирался произнести я какой-то аргумент, как он бросил мне:

- Разговор окончен.

И только когда я с трудом шел, опираясь на его руку, я вдруг почувствовал себя жирафом и осознал, что именно Енох мне только что сказал. Кровь прилила к ушам и голове, и от нее головная боль перешла в тупую и ноющую, впрочем, такую же невыносимую, как и острая. Я пытался не думать, но слова Еноха крутились в моей голове на бесконечной карусели, причиняя мне боль. Я не хотел этого, не хотел играть с его чувствами, ведь я не могу сказать ему того же в лицо. Я не уверен в том, что я действительно больше никогда и никого не встречу. Мой дед был влюблен в Эмму, но женился на бабушке. Я не такой идиот, чтобы верить, что после всего я встречу девушку, но, черт возьми, я не знал, насколько долго я испытываю это чувство к Еноху. И тут он выдает мне такие серьезные вещи. Как мне реагировать? Мне приятно, с одной стороны, а с другой я хочу бежать так быстро, чтобы пятки сверкали. Ответственность. Как же она меня пугала.

Мы выбрались из могилы спустя вечность. Я попросил передышку и сел прямо на плиту, потирая виски. Мозг варился в моей черепушке на медленном огне, расплавляясь и вытекая, по ощущениям, через уши. Он не мог никак принять факт того, что я только что послал далеко и надолго две пустоты, разозлившись на Еноха. Да я и со здравой головой не переварил ьы случившееся. Победный клич кого-то знакомого оглушил меня, а бесконечные объятия уже потерявших надежду друзей сначала раздражали меня, а потом придали сил. Они наперелой спрашивали, как нам удалось выжить, и я не мог объяснить ничего вразумительного. Енох сообщил им, что пристрелил обоих, как в зверинце. Я облегченно выдохнул, ведь узнай остальные о моем умении, они уверовали бы в меня еще больше, а ведь я сделал это специально.

Сирена уже не выла, но нам нужно было двигаться. Мы выходили из храма, когда я снова почувствовал пустот. Черт возьми, неужели они оклемались? Нужно было пристрелить их, но мы были слишком заняты друг другом, чтобы думать о будущем. Я упал на землю, усеянному осколками домов и дороги, дыша пылью и задыхаясь не только ею, но и сумасшедшим голодом. Близко. Как же они близко. Нет. Одна. Другая. Я пропищал что-то об угрозе и свалился прямо на землю, блаженно развалившись тюфяком поверх грязи. Я возмутился, когда кто-то невысокий перекинул меня через плечо. Бронвин тащила меня, но даже ослепленный и оглушенный болью, я понимал, что убежать мы не успеваем. Нужно было искать укрытие, но ведь в домах прятались люди. Я слышал, как Енох тряс Горация, спрашивая, не снились ли ему в последнее время викторианские дома Лондона. Не знаю, что ответил Гораций – я считал мигающие нейроны перед своими глазами. Они создали красивое светопредставление. И я наконец блаженно отключился, испытывая последствия сотрясения.

Первым, что я увидел, была ванная. Это было странно, я вообще-то никогда не видел чугунных ванн. В ней сидело две девочки, играющие с резиновой уткой. Я подумал, что это галлюцинации. Наконец в одной из них я узнал Оливию. Тут же вернулась боль, не такая сильная, но все еще мешающая мне думать. Я хотел повернуться, но голова была чугунной. Вернулось и моментально усилилось чувство пустотного голода. Господи, она рядом, буквально за углом! Я чуть не закричал, однако обнаружил, что она ищет нас, но не знает, где мы. Я еще раз попробовал поднять голову. Мне не дали. Но вместо привычных сильных рук Еноха меня держали какие-то маленькие и очень теплые, даже горячие. Эмма.

Я бросился искать Еноха. Мне пришлось с усилием сесть, и я увидел, как Енох дарит маленькой незнакомой девочке своего гомункула, чтобы она не плакала. Я не успел его остановить.

Пустота обнаружила нас.

-Бежим! – прохрипел я, поднимаясь на ноги не без помощи Эммы.

- Но там бомбы! – заплакала снова девочка.

- Пустота, - продолжал я в стиле глухонемого отчаянно жестикулировать. Я был слишком слаб, чтобы пытаться говорить с ней. Остальные подорвались, выбегая во двор.

Это стало моей самой страшной ошибкой. Я не сказал им, куда. Я громко закричал, увидев пустоту на другом конце миниатюрного двора, нет, нет, боже мой, нет. Истошно орала сирена воздушной тревоги. Мой крик был ничем по сравнению с ней. Я погубил их.