Грядет новый мир (СИ)

- Джейкоб, - он поднялся на локтях, и я ничего не мог с собой поделать, я даже в расстройстве смотрел на него с тихим восторгом, как будто ничего совершеннее не видел. И как он называл меня по имени, я просто таял, как шоколадка на солнце. Быстро, липко и некрасиво. – Я буду ждать. Я сто двадцать лет ждал и еще столько же подожду.

- Я не хочу уходить, - упрямо бормотал я, подлезая выше, чтобы смотреть ему прямо в глаза. – Ты сумасшедший, если думаешь, что я уйду после такого. Я хочу больше, - тоном все того же обиженного ребенка произнес я. Я так старался не для того, чтобы он меня выгнал. Мне что теперь, забыть о том, как сильно я хочу его, насколько я готов ко всему, что только его тело может мне предложить? – Я хочу принадлежать тебе, - прошептал я в его губы, надеясь, что это образумит его. Я хотел, да, но вообще-то говорить об этом было не так просто.

И он не понял, о чем я.

- Хочешь, ты же сам говорил, - напомнил мне Енох. – Ты не умеешь врать. Ты хочешь и домой, и остаться со мной. Но так не бывает. У тебя есть большое преимущество – ты можешь сделать это одно за другим, так что это не выбор, это последовательность.

Я не умею врать. Я в самом деле хотел домой, но вместе с ним. Как же тяжело мне было даже думать о том, что я должен вернуться, успокоить родителей, чтобы исчезнуть после навсегда, чтобы они не так сходили с ума. Я еще не понимал, как это сделать.

- А если это займет год или два? – спросил я в ужасе. Во-первых, я умру от одиночества, во-вторых, от невозможности поговорить с кем-то, кто не считает меня психом, в-третьих, я обязан был помнить каждую секунду этого пути, чтобы не позволить людям убедить меня в том, что это плод моего воображения.

- Значит ты вернешься двадцатилетним и будешь шутить над этим до конца наших дней, - нашелся Енох. Наших дней. Я прижался щекой к его груди. Как, во имя всего святого, я должен добровольно отказаться от этого? Енох давал мне силу всю последнюю неделю. Я был зависим от него с первой минуты, а теперь должен оставить, и родители вряд ли отпустят меня на свидание. Но чем больше я слушал его, тем больше понимал, что он прав. Я был призраком с неоконченными дома делами.

- Енох.

- Что?

- Ничего, мне просто нравится произносить твое имя.

Енох снова улыбнулся мне. Я хотел поцеловать его, но время было упущено. Голос Эммы из-за двери сообщил, что мисс Перегрин ждет меня. Я должен был ехать домой.

- Мистер Портман, - она встретила меня в гостиной. Я посмотрел на нее мрачно, понимая, что о моем – и не моем одновременно – решении она знает. Удивительно, но раньше мне не приходило в голову то, что она может не одобрить наши с Енохом отношения, и окрик Еноха стал этому подтверждением. Он влетел в гостиную следом за мной, и в несколько секунд он обнял меня со спины, как будто бы защищая перед мисс Перегрин.

Я улыбался, как дурак. Рука Еноха поперек моих плеч была надежной.

Мисс Перегрин закатила глаза.

- Я достаточно люблю своих детей, чтобы знать, что делает их счастливыми, а что – нет, - проворчала она. – Но я хотела бы знать ваше и только ваше решение, мистер Портман. Вы имеете право выбирать, несмотря на то, что мистер О’Коннор считает иначе.

- Я думаю, что мне правда нужно домой. Я некрасиво поступил с родителями, да и мне стоило бы слегка повзрослеть, наверное, - я пожал плечами. Мне кажется, мисс Перегрин видела, что я вру. Но почему-то она позволила мне эту ложь выдать за правду.

- Тогда мы отправляемся немедленно, - заявила она.

- Пожалуйста, проводи меня, - в панике обернулся я к Еноху, не готовый к тому, чтобы отпустить его сейчас. Он кивнул, и я с благодарностью сжал его руку. Мисс Перегрин предусмотрительно села в лодке к нам спиной, и мы остались делить последние минуты вместе. Я молчал, и Енох тоже, но наши руки были заняты своим ритуалом общения. Я понимал, что как только я окажусь дома, я начну медленно умирать без Еноха. Мне даже нечего было взять с собой, и я не мог его сфотографировать, чтобы хоть как-то протянуть. Не знаю, думал ли он о том же самом. Я провел пальцами вдоль его пальцев, крепко сплетаясь с ними. Я шел на какое-то извращенное самоубийство.

- Я вернусь, как только смогу, - прошептал я, не в силах больше сдерживаться. Я обнял его боком, неудобно, но хоть как-то. Я панически дышал в его рубашку, как будто это должно было меня успокоить. Я не хотел уходить. Должен был, но не хотел.

- Я знаю, - ответил он мне наконец, прижавшись губами к моей макушке.

Лишь бы в оставшихся вещах деда я смог бы найти фотографию Еноха.

- Может быть, получится писать, - в отчаянии пробормотал я. – Эмма сказала, что они заведут тут ящик для писем, рядом с петлей.