Грядет тьма (сборник)

Пока я размышлял об этом, он немного подвинулся, и я увидел внизу на трейлере нарисованную мелом синюю звезду с красным номером девяносто три внутри. Насколько я мог судить, это ничего не значило, но выглядело довольно провокационно. Водитель вытирал ее как-то особенно тщательно. Я гадал, что случится с тем, кого поймают с красно-синим мелом в кармане, и с некоторым потрясением осознал, каков будет ответ. Ничего. Власть Комуса не распространялась на Калифорнию.

Мой водитель кивнул мне и произнес:

— Вот, держи. Твои старые лохмотья остались на территории лагеря. Забирай сумку со своей новой одеждой.

Я вытащил легкий дорожный чемодан, в котором лежало все необходимое. Весил он совсем немного. Я обошел здание сбоку и заметил, что парни настороженно наблюдают за мной из-за стойки с едой. Это, должно быть, одна из обычных станций, управляемых Комусом, подумал я, которая кормит и предоставляет отдых водителям, круглосуточно сменяющим друг друга в пути и везущим товары в страну. Тед Най тогда еще не отрезал Калифорнию от поставок продовольствия и других предметов первой необходимости. Потому что не осмелился? Или потому что он боялся этих людей, которые все больше поддерживали таинственную организацию, называемую Анти-Ком, в ее стремлении изменить существующий режим?

— Он тянет время, — пробормотал я себе под нос с внезапным осознанием.

Он мог бы расправиться со всей Калифорнией в любое время, когда ему заблагорассудится. Я никогда раньше не слышал о восстании целого штата, но думал, что Комус справится с этим, если назреет такая необходимость. Должно быть, существовала какая-то веская причина, которая удерживала его от этого. Тед Най выжидал.

Смерти Рэйли?

Я прошел мимо задней стены хозяйственного здания, рядом с которым стояли большие мусорные баки. Слева и справа от асфальтированной дорожки, по которой я шел, расположился мощный, тихий и невероятно высокий лес. Склон холма уходил вниз, навстречу мерному журчанию ручья или реки, и тропинка проходила среди широко расставленных деревьев. Маленькая табличка гласила, что путь ведет в общественный лагерь отдыха номер такой-то. Это была старая вывеска. Я подумал, как хорошо, должно быть, было давным-давно, когда люди путешествовали ради своего удовольствия еще до Пятидневной войны.

Я не ожидал, что будет так тихо. Тишина давила на барабанные перепонки. Я физически ощущал это. Под ногами толстый слой из иголок и опавшей листвы образовал упругий ковер, и с каждым вдохом я все больше наслаждался ароматами. Редкие огромные секвойи, слишком большие, чтобы казаться деревьями, подпирали небо. Тишина и сумрак действовали успокаивающе, но немного угнетали после привычного шума большого города.

Я остановился у входа в лагерь, чтобы полюбоваться и получше разглядеть громадный пень высохшей секвойи. Это было одновременно и творение рук человеческих, и природы... Какой-то романтик, видимо из числа персонала администрации лагеря, аккуратно закрепил на поперечном срезе дерева маленькие таблички в форме стрелок, указывающих на конкретное годовое кольцо. На стрелках были отражены исторические даты: когда умер Сократ, когда был основан Рим, когда Колумб открыл Америку. Это было старое-престарое дерево, которое уже давно испустило свой древесный дух. Специальная табличка с красной надписью указывала на последнее кольцо — когда Эндрю Рэйли спас нацию.

И кто-то счел нужным приклеить к толстой коре на краю пня маленький плакатик с надписью: Чарли Старр начал борьбу с Комусом в Сан-Диего, 1993. Я смотрел на надпись и размышлял. Это было что-то новое. В 93-м, еще когда наши отношения с Мирандой были в самом разгаре, что мы могли слышать о человеке по имени Старр и событиях в Сан-Диего? Вообще ничего. Внезапно мне пришла на память нарисованная мелом звезда на прицепе грузовика с нацарапанным внутри номером девяносто три.

Я пожал плечами. Едва ли возможно, сказал я себе с некоторой иронией, что в Сан-Диего в 93-м году произошло нечто, о чем Комус не хотел распространяться. Что бы это ни было, я почувствовал, как во мне неуверенно просыпается любопытство к тем давним событиям.

Легкий шорох в листве под ногами напугал меня, и я увидел бурундука, который метался по тропинке и нервно подергивал тощим хвостом. Я медленно и аккуратно убрал мысли о Сан-Диего на задворки сознания и последовал за бурундуком вниз по тропинке. Где-то среди деревьев кто-то смеялся.

На опушке леса я остановился. Это стало бы хорошей декорацией для какой-нибудь еще ненаписанной пьесы. Я подумал, назовем это: «Говард Рохан, падение и взлет». Рохан стоит на краю поляны и смотрит в свое будущее.