Грядущая буря

– Да, – отозвалась Тайли. Минуло уже две недели, но эти мысли по-прежнему больше всего занимают ее ум. – А что ты думаешь?

– Ты хочешь сказать – об Айбара? – поинтересовался Мишима. Как и прежде, он говорил с нею как друг, пускай и старался не поднимать на нее глаз. – Он хороший воин. Может, слишком сосредоточен на одном, словно упертый. Но крепок и надежен.

– Да, – промолвила Тайли, а потом покачала головой. – Мир меняется, Мишима. И так, как мы не в силах предугадать. Сначала Айбара, потом разные странности.

Мишима глубокомысленно покивал:

– Люди не хотят о них говорить.

– Дело не в галлюцинациях, не в обманутых чувствах – все случается слишком часто, – заметила Тайли. – Разведчики что-то видят.

– Люди не могут просто исчезать, – промолвил Мишима. – По-твоему, тут замешана Единая Сила?

– Не знаю, что это, – сказала Тайли. Она устремила взгляд поверх окружавших ее деревьев. На нескольких деревьях, мимо которых Тайли проезжала раньше, уже начинали пробиваться новые отростки, но здесь, на холме, она не заметила ни одного побега. Видом эти деревца напоминали скелеты, хотя воздух вроде бы вполне прогрелся для поры сева. – А в Халамаке есть такие деревья, как эти вот?

– Ну, не такие в точности, – отозвался Мишима. – Но очень похожие мне прежде встречались.

– А разве к этому времени почки на них не должны уже распуститься?

Мишима пожал плечами:

– Я солдат, генерал Тайли.

– Не замечала, – сухо обронила она.

Тот только хмыкнул:

– Я к тому, что мне нет дела до деревьев. Кровью деревья не истекают. Может, им и пора почки давать, а может, и нет. По эту сторону океана мало что имеет смысл. Деревья, на которых весной нет почек, – это просто еще одна странность. Лучше так, чем марат’дамани, которые ведут себя подобно Высокородным и перед которыми нужно раскланиваться и расшаркиваться. – Мишима заметно вздрогнул.

Тайли кивнула, хотя и не разделяла его отвращение. Не вполне. Она не могла разобраться в своих мыслях о Перрине Айбара и его Айз Седай, не говоря уже о его Аша’манах. И о деревьях она знала вряд ли больше Мишимы. Но ей почему-то казалось, что почки уже должны были появиться. И те люди в полях, которые попадаются на глаза разведчикам… Как они могут исчезать так быстро, даже если действует Единая Сила?

Сегодня квартирмейстер открыл один из тюков с походными пайками и обнаружил в нем только пыль. Тайли готова была предпринять розыск вора или шутника, но квартирмейстер настаивал, что проверял содержимое этого тюка несколькими минутами ранее. Карм был человеком серьезным и служил при Тайли квартирмейстером много лет. Ошибиться он не мог.

Провизия быстро портилась, и это было тут обычным делом. Карм во всем винил жару, стоявшую в этих странных землях. Но походные пайки не могут портиться или гнить, по крайней мере, без всяких на то причин. Предзнаменования в эти дни были дурными. Сегодня, немногим ранее, Тайли попались на глаза две дохлые крысы, они лежали брюхом кверху, и одна держала во рту хвост второй. Худшего знамения она в жизни не видывала, и при мысли о том, что предвещает этот знак, по спине пробегал ледяной холод.

Что-то случилось. Перрин не желал многого говорить, но она видела: его что-то гнетет. Он явно знал больше, чем сказал.

«Мы не можем позволить себе сражаться с этими людьми», – подумала Тайли. Мысль была бунтарская – из тех, что она не высказывала вслух Мишиме. Она даже не смела долго об этом размышлять. Императрица, да живет она вечно, приказала вернуть утраченное под руку империи. Руководство походом в эти земли императрица возложила на Сюрот и Галгана – до тех пор, пока не явит себя Дочь Девяти Лун. Тайли замыслы верховной леди Туон знать не могла, а Сюрот и Галган были едины в своем желании привести страны по эту сторону океана к подчинению. В сущности, это было единственное, в чем соглашались эти двое.

Ни один из них даже слушать бы не стал предположений, что в живших в этих краях людях следует искать не врагов, а союзников. Подобные мысли опасно близки к измене. По меньшей мере, к неповиновению. Тайли вздохнула и повернулась к Мишиме, собираясь распорядиться об отправке разведчиков – пора искать место, чтобы разбить на ночь лагерь.

Едва взглянув на Мишиму, Тайли застыла. Шея Мишимы была пробита стрелой – жуткого вида и с зазубринами. Тайли не слышала ни того, как прилетела стрела, ни того, как она вонзилась в плоть. Ошеломленный, Мишима встретился с ней взглядом, пытаясь заговорить, но изо рта вырвалась лишь кровь. Он соскользнул с седла и тяжело рухнул наземь, а из низких кустов неподалеку от Тайли на всадницу, ломая корявые ветви, устремилось нечто громадное. Она едва успела выхватить из ножен меч и закричать, а потом Пыльник – добрый, крепкий боевой конь, ни разу не подводивший ее в сражениях, – испуганно взвился на дыбы и сбросил Тайли на землю.

Вероятно, падение спасло ей жизнь, так как нападавший со всего маху обрушил свой тяжелый толстый клинок на седло – где только что сидела Тайли. Гремя доспехами, она вскочила на ноги и зычным голосом заорала:

– К оружию! На нас напали!