Грязь

В четырнадцать лет я присоединился к моей первой группе «The Jades». Это была кавер-группа «Битлз» с несколькими композициями собственного сочинения, которые, возможно, тоже были песнями «Битлз». Я начинал на басу, но вскоре сменил их гитариста. Наше первое выступление состоялось в Зале Американского Легиона в Вестминстере (American Legion Hall in Westminster), мы даже заработали двенадцать долларов, разделив их поровну на четверых. Однако нас никогда не приглашали туда снова: толи мы звучали слишком тяжело, толи — слишком ужасно.

У меня был друг по имени Джо Эбби (Joe Abbey), полинезиец, который так и не разочаровался в сёрф-гитаре и играл так превосходно, что мог заставить вас встать перед ним на колени. Я хотел позаимствовать у него усилитель и педаль ревербератора, но он сказал, что они принадлежат «Гарсиа Бразерс» («Garcia Brothers»). Он дал мне их телефон, и с этого-то на самом деле всё и началось.

Я пошел к ним домой и обнаружил там троих из них — Тони, Джонни и Поли (Tony, Johnny, Paulie). Это были здоровенные тупые парни, которые руководили уличной бандой под названием «Гарсиа Бразерс». Тони был гитаристом, который бил своих братьев, если они говорили, что они играют лучше него; Поли был высоким барабанщиком, который страдал оттого, что чувствовал, что его призвание — играть на гитаре; а Джонни, который в шестнадцать лет был помещён в тюрьму для несовершеннолетних за то, что избил двух полицейских, играл на басу. Также в группе был не брат — Пол (Paul), слепой парень, который играл на губной гармошке и был похож на Иисуса. Их музыка была жёсткой, они не играли сёрф-рок или «Битлз». Они играли блюз. Тяжёлый электрический блюз.

Их соседи ненавидели их, потому что знали, что братья принимают наркотики и дерутся. По каким-то причинам около братьев всегда находились слепые, глухие или неполноценные люди, и я полагал, что это свидетельствует либо об их отзывчивости и сострадании, либо о каком-то тайном умысле. Однажды вечером в 21:00 полицейские арестовали нас всех из-за жалоб на шум, и я получил, как они это называли, летний испытательный срок в основном только за то, что играл на своей гитаре. (Возможно, поэтому я теперь имею зуб на соседей, которые жалуются на шум). Мы сформировали группу с претенциозным названием «Звуки Души» («Sounds of Soul») и играли по клубам для несовершеннолетних по всему Орендж Кантри (Orange County), как «The Sandbox» (судя по всему, название подобной группы).

В школе меня не волновало ничего, кроме музыки. Там я был одним из трех лучших гитаристов: лучшим был Чак Фрэйер (Chuck Frayer), который солировал так, как никто другой из тех, кого я когда-либо видел прежде, вытягивая невероятные ноты и заставляя их повисать в воздухе навечно. Он закончил тем, что был призван в морскую пехоту во время вьетнамской войны, а в последний раз я видел его на «Гонг Шоу» («The Gong Show» — популярное телевизионное шоу конца 70-ых годов на подобие нашей «Минуты Славы»). Он играл на губной гармошке в таком костюме, что можно было подумать, будто у него две головы. И вы можете держать пари на все сбережения вашей матушки, что он получил главный приз.

Другим великолепным гитаристом был Ларри Хансен (Larry Hansen), который закончил тем, что играл в «Gatlin Brothers». И третьим был я. Школа была настоящей пыткой, и всё, о чём я мог думать, возвращаясь домой, были мои упражнения на гитаре. Наш преподаватель английского языка господин Хикок (Mr. Hickock) хотел, чтобы мы написали эссе на тему каких-нибудь стихов. Все другие дети написали о Роберте Фросте и Ральфе Уолдо Эмерсоне (Robert Frost, Ralph Waldo Emerson — американские поэты), я же выбрал тему “Раздавленная крыса и бородавочник” (”Pressed Rat and Warthog”) группы «Cream». Когда господин Хикок вернул нам наши листы с оценками, то на моём было написано: «”F” — и это с большим снисхождением» (”F” — оценка «неудовлетворительно», т. е. «двойка»). На следующий день у нас была контрольная работа, и я, отвечая на один вопрос, назвал преподавателя консерватором и ненавидящий музыку снобом, а ниже приписал: “и это с большим снисхождением”. Я сдал листок, а когда он прочёл это, то отправил меня к директору, который временно отстранил меня от занятий — что по его словам было “большим снисхождением”, т. к. меня следовало бы исключить из школы. Мне было плевать. Я всего лишь хотел, чтобы меня учили люди, которые хоть что-то понимают в музыке. Но сейчас я жалею, что не уделил больше внимания занятиям английским, потому что, когда я разговариваю с людьми, я всё время волнуюсь из-за того, что выгляжу безграмотным и использую неправильные слова.