Грязная буйная штучка

Моя семья — это центр моего мира, и так было всегда. Мама была актрисой, когда родители поженились, а папина карьера не развивалась, пока я не закончила старшие классы. Когда я была маленькой, мы с папой колесили вслед за мамой от одной съемочной площадки к другой. Когда родилась моя младшая сестренка Беллами, мне исполнилось шесть лет, и большую часть времени мы проводили уже втроем.

Папа у меня очень эмоциональный, творческий, полный энергии. А мама красавица, центр спокойствия в нашей семье, всегда подмигивающая за его широкой спиной. Но сейчас она сидит, прижавшись к нему, они держатся за руки, и я вижу, как она взволнована.

Сначала я подумала, что они хотят сообщить, будто продают дом (я устрою забастовку прямо на дороге), или что они переезжают в Лос-Анджелес (тогда я разденусь догола), или худшее: что у них возникли проблемы в отношениях, и им нужно пожить раздельно (нет, об этом даже нельзя думать).

— Что случилось? — медленно спрашиваю я.

Мама закрывает глаза, делает глубокий вдох и, глядя на нас, говорит:

— У меня рак груди.

После этих четырех слов все остальное следом сказанное кажется просто бормотанием. Но я смогла услышать достаточно, чтобы понять, что у мамы обнаружили трехсантиметровую опухоль в груди и раковые клетки в нескольких лимфоузлах. Их совершенно случайно нашел папа, когда они одним утром были в душе — и я с облегчением увидела, что он так же, как и я, считает странным делиться такой информацией — а мама не хотела нам говорить, пока не узнает точно. Ей назначили мастэктомию с последующим курсом химиотерапии и операцию в этот понедельник… Это уже через три дня.

Мысли промелькнули, как ураган — для любителя все исправлять у меня очень мало времени. Мне надо прочитать кучу книг, чтобы знать ответы: были ли они на консультации у другого специалиста? Как долго она будет отходить от операции? Как скоро можно начать химию? Какие лекарства назначили? И я задумалась, может, все эти вопросы — просто моя реакция на эту новость. Когда папа упомянул, что нашел уплотнения, Беллами рассмеялась, после чего сорвалась на истерические рыдания. Мама говорила на автопилоте, рассказывая все, что узнала у врача. Папа сидел молча, что ему обычно несвойственно.

Я спросила сама себя: неужели это именно такая реакция, когда узнаешь, что твои близкие могут умереть?

Когда мама закончила, она пообещала, что будет сильной, и мы справимся, а сейчас она хочет ненадолго прилечь. Но я едва могла дышать, и от одного моего взгляда на папу мне понятно, что он чувствует себя намного, намного хуже.

Мы с Беллами смотрели «Улику» почти с выключенным звуком. Она свернулась калачиком у меня на коленях, когда папа ушел в спальню.

Я достала телефон и просмотрела все сайты, рассказывающие о третьей стадии рака, и пометила, что мне предстоит изучить для маминого выздоровления. Когда прошли финальные титры, а экран стал черным, я поняла, что фильм закончился.

Сейчас я ничего не могу сделать. Мама не хочет, чтобы мы что-то делали или ухаживали за ней. Она хочет, чтобы мы «жили своей жизнью» и «не забивали себе головы». Она что, не знает нас с папой?

* * *

Спустя всего пару часов после нашего разговора этот рак стал частью нашей жизни и занял в нашем доме столько же места, сколько и любой из нас. Все, о чем я могу думать, когда смотрю на маму — это рак. И я без понятия, что мне теперь делать.

— Я думала, сегодня вечеринка у Лолы? — спрашивает мама, и я возвращаю свое внимание на наш разговор. Она хорошо выглядит, правда немного уставшей, и жарит сыр на гриле. Знаете, приготовление ужина для всей семьи — это ее обычное занятие в пятничный вечер, как и сегодня. Конечно, мы могли бы предложить ей помочь, чтобы она присела и отдохнула, но она нас убьет.

— Так и есть, — я подхватываю несколько кусочков сыра из ее тарелки. — Но я остаюсь дома.

— Ни в коем случае, — мама поворачивается ко мне с «даже-не-спорь-со-мной» лицом. — Завтра открывается магазин Оливера.

— Я знаю.

— Сегодня ты идешь гулять и останешься ночевать у себя, — настаивает папа. — Я отведу маму в кино, потом привезу домой и… — он пританцовывает он рядом с ней. — Поверь мне, ты точно не захочешь быть дома и увидеть, что произойдет после.

Боже мой, я не хочу слышать все подробности, так что закрываю уши, как Беллами, и делаю вид, будто готова залезть под барную стойку.

— Хорошо, вы выиграли, — соглашаюсь я, стараясь говорить непринужденно и скрыть панику в глазах, ведь я не хочу покидать маму. — Но завтра мы вчетвером идем гулять.

Папа кивает и пытается храбро улыбнуться. Я еще никогда не видела его таким сломленным.

* * *