Грязный секрет

Я всё ещё хочу тебя так же, как раньше, я всё ещё хочу тебя так же, как ты хотела меня.

Я отрицаю это, потому что больно, я борюсь с этим, потому что жжёт.

Но я хочу всё, что ты можешь дать… Дать мне…

Потому что вечность не та без твоих прикосновений…

Это излишние усилия, бесконечная боль…

Я толчком открываю дверь.

— Это запрещённые усилия, — тихо говорю я. — «Излишние» — слишком вычурно. «Запрещённые» звучит лучше.

Коннер перестаёт играть и поворачивается ко мне.

Я захожу в гараж, позволяя двери закрыться за мной, и беру его блокнот в руки.

— Вечность — это только мечта, что-то воображаемое… Не отказывай мне, потому что это больно, не борись со мной, потому что это сжигает, ты знаешь, что хочешь меня… — я сглатываю, произнося эти слова так, как он пел. — Я отдам тебе всё, всё, что могу дать, если ты дашь мне...

Я останавливаюсь и пробегаюсь глазами по словам. Помимо исправлений, что я уже сделала, в этих словах нет ничего неверного.

Он всегда думал, что для меня было легко разрушать его слова, но он не мог быть ещё дальше от истины. Это трудно. Словно рвать его душу на части только для того, чтобы снова починить.

— Ну?

Я медленно пожимаю плечами.

— Вот и всё. Только одно слово.

Барабаны Эйдена стоят в углу, и я направляюсь к ним. Сажусь на стул и верчу барабанные палочки между пальцами. Медленно отбрасываю их к барабанам.

Коннер смотрит на меня.

Я поднимаю взгляд, ухмылка играет на моих губах:

— Я хороша, не так ли? — кручу правой барабанной палочкой и откидываю её. — Дерьмо. Эйден никогда не учил меня барабанной дроби.

Пожимаю плечами и исполняю барабанную дробь. Низкие вибрации барабана наполняют гараж, и я ликую с ба-дум-тсс. Да, я всё ещё владею этим, детка. Всё ещё владею.

Коннер борется с улыбкой, когда смотрит на меня.

— Всё в порядке, принцесса. Какие удары ты бы соединила с текстом?

Я поднимаю барабанные палочки.

— Я умею только ба-дум-тсс. Самые лучшие удары можно услышать, ездя по колдобинам.

Он смеётся:

— Ладно, ладно. Запрещённые усилия, верно?

— Верно, — я опускаю палочки вниз.

Коннер смотрит на меня, его губы дёргаются, а затем он возвращается к блокноту. Его губы беззвучно двигаются, выговаривая слова на бумаге. Он кивает головой, подбирая ритм, и я медленно направляюсь к двери.

Он выглядит спокойным, несмотря на боль в глазах. Когда он тихо бормочет слова, я наблюдаю за тем, как понемногу его оставляет напряжение.

— Коннер?

— Что?

Я провожу рукой по губам.

— Пошли в кровать.

— Будет готово к утру, — он возвращается к листу, отпуская меня.

Я несусь к нему через гараж и выхватываю блокнот. Бросаю его в стену за собой, и он ударяется с громким стуком, прежде чем упасть на пол. Страницы помнутся и, возможно, немного порвутся, но мне плевать.

— Какого чёрта, Соф?

Я тянусь вперёд и хватаюсь за ручку.

— Я не позволю тебе спать на диване.

Он тянет назад, не позволяя мне забрать её.

— Я сказал, что всё в порядке. Как бы то ни было, я работаю.

— Чёрт возьми, Коннер! Я говорю тебе пойти в кровать, так сделай это! — я резко дёргаю её.

Он резко встаёт, всё ещё так крепко сжимая ручку, будто она помогает ему сохранять равновесие.

Теперь он стоит прямо передо мной, тяжело дышит. Слишком близко. Он медленно вдыхает и смотрит на меня. Я должна двигаться, отпустить ручку, но я не могу, поэтому не делаю этого. Стою, встречаясь с ним взглядом, пока сердце колотится в груди.

Я сглатываю. Ни один из нас не двигается. Мы просто смотрим друг на друга. Напряжение рассекает воздух. Молчание кричит. Пальцы дёргаются. Челюсти сжимаются. Губы разжимаются.

Он всматривается в мои глаза так сурово и так глубоко, что я чувствую его взгляд повсюду. Даже если он направлен только на глаза. Даже если эти глаза цвета индиго больше ничего во мне не затрагивают.

Я чувствую, как он скользит по мне взглядом. Чувствую, как из-за этого мои волосы встают дыбом и по коже бегут мурашки. Чувствую, как сжимается грудь, а по венам разливается тепло.

Но моё сердце отзывается больше всего. Оно замедляет свой ход, пока совсем не перестаёт биться, а потом начинает тяжело стучать. Тепло разливается по моему телу, пульс стучит в ушах, и мне становится жарко.

Если бы его не сдерживали рёбра, оно вырвалось бы на свободу.

— Хорошо, — тихо говорит Коннер, разрезая тишину.

Он делает шаг назад, отпускает ручку и разворачивается. Просто так, всё останавливается. Дрожь и тепло, всё заканчивается.

За секунду я отхожу от ярких и живых ощущений, которые смогла испытать.

Я смотрю, как он выходит через дверь. Ступеньки скрипят, когда он поднимается по ним, и каждый скрипучий звук — устройство для пыток, созданное специально для меня.

Я тоже отбрасываю ручку. Слышу, как трескается пластик, и чувствую себя странно счастливой.

Хорошо. Чему-то так же больно, как и мне.