Грязный свет. Браво Его Величества

какое это удовольствие смотреть на её перекошенное лицо и про себя вспоминать, как её

драгоценное чадо кувыркается со мной в постели. А Хлоя, так это вообще песня!

–Они, кстати, тайно обвенчались. Ты в курсе? – Рута с опаской посмотрела на Цесу,

видимо, уловив резкую смену настроения. Конечно, ведьма знала об этом, и, как это ни

прискорбно, чувствовала себя побежденной и оплеванной. Казалось бы, не было никаких

предпосылок для такого морального самоуничижения. Но она все равно не могла

отстраниться от этого глупого состояния, присущего разве что малолетним дурочкам, чья

жизнь рушится каждый раз после окончания недельного романа.

–В курсе. Уже пару месяцев как в курсе. И даже, можно сказать, присутствовала.

Инкогнито, конечно. – Ну, разве могла всезнающая ведьма пропустить такое радостное

событие? Разве могла она оставить его без внимания и определенной шалости? Конечно

же, нет! Цеса с ехидной ухмылкой вспомнила тот фееричный день, безвкусное платье

невесты, самодовольного жирного индюка, то есть жениха, и свой свадебный подарок.

–Что ты сделала? Колись! Я знаю этот взгляд шальной! – Рута моментально поняла, что

замышленная Цесой гадость удалась. – Воздействие? Медленный яд? Что?! – поверенную

даже трясло от нетерпения, что нимало удивило Цесу.

–Почему тебя это так интересует?

–О, ты не представляешь, как они достали меня всей своей омерзительной компанией! Я

так ждала момента, когда кто-то отважится нагадить им хорошенько без приказа

Користана! Что ты сделала? – глаза Руты горели, её маниакальное стремление узнать

смысл той заковыристой гадости, на которую отважилась Цеса, было прямо-таки

ощутимым.

Ведьма загадочно улыбалась, вспоминая тайную церемонию, и думала о том, что,

возможно, слишком жестоко обошлась с молодой четой.

***

Какая мерзость, твою мать. Ну, неужели нельзя было одеться приличнее? Зачем ты

натянула на свою пузатую фигурку этот балахон непонятного цвета? Ты, правда,

считаешь, что он цвета топленого молока? По-моему, он просто прокуренный, или

грязно-белый, но никак не праздничный. У тебя же праздник, правильно понимаю?

Свадьба, гори она синим пламенем! А ты выглядишь, как покерная шлюха, изображающая

невинность в нестиранном пододеяльнике.

О, нет! Что это? Это жених? Это не жених, это гадость какая-то. Ну, он же не

толстый, почему он сейчас выглядит как обрюзгшее чмо? О, боги! Глаза, мои глаза!

Большего оскорбления мой взгляд еще не видел! И они еще при этом улыбаются.

Два идиота, чему вы радуетесь? Тому, что ваши мысли и действия искусно

контролируются какой-то тварью? Джером, очнись, это же не ты! Ты же бунтарь!

Неужели тебе нравится вести себя так? Быть примерным мужем какой-то пузатой

двуличной прихлебательницы твоей эгоистичной мамаши? Они тебя ломают, ты

понимаешь? Ты всю оставшуюся жизнь будешь жить теперь с двумя мамами, ты

станешь психом, невротиком и имбецилом в конечном итоге! Если бы я могла сейчас

выйти отсюда, я бы хорошенько надавала тебе по жирной щетинистой роже твоей

тупорылой!

Так, а это у нас кто? А, ну, конечно, без мамаши тут не обойдется. Ей же очень надо

получить доступ к королевской казне. Давай, поцелуй её, обними, невестку родненькую.

Пусть толстая, неуклюжая, неухоженная, старая, эдакое задрипанное чмо, зато с

ключиком от хранилища ценных бумаг! Блин, родному сыну такую свинью подложить!

Что вообще творится с этим миром?! Тебе совсем плевать на его мнение? Ты его вообще