Грибники ходят с ножами

...Ясно, она думала — дряблый интеллигент, можно взять голыми руками (или ногами), но быть абсолютно дряблым в наше время как-то не получается... поскольку никто не помогает тебе, самому себе приходится быть и тренером, и менеджером, и даже, как в данном случае, — вышибалой.

Я рухнул на свою койку и заснул. Проснулся от прикосновения.

— Ну, подвинься!

— С какой это стати?! — горделиво проговорил я.

— А чего пепельницу рядом с кроватью поставил? Ведь ты вроде не куришь?

— А вдруг я во сне закурю?

— Да... предусмотрителен!

— Ой!.. Холодная!

— Да уж, такие конечности... Сама вздрагиваю, когда ночью прикасаюсь к себе. Поэтому сплю в шерстяных носках. Спать в варежках как-то не решаюсь... Кстати, спать в брюках тоже нехорошо.

— Ну ладно!

Стал аккуратно вешать брюки, загремели монеты из карманов.

— М-м-м! Золотой дождь? — усмехнулась она.

— А это у тебя что? Джин? А какой-нибудь закусочки нет?

— Ты сам — закусочка! — прохрипела она...

Утро пришло внезапно. Ну все — работать, работать!

Я кинулся к машинке, начал стучать.

— Созидай, Назидай, Сображай (с одним “о”), Покупай, Попрекай, Пресекай, Присягай...

Она, конечно, с упреком глядела на меня, но я, черт возьми, не мог остановиться.

— Сейчас, сейчас, — кивнул я ей. — Посягай, Заставляй, Застилай, Занимай!

Никак не мог остановиться. Она схватила свои шмотки, бросила взгляд:

— Как-то в профиль вы мне казались интересней.

Ушла и унесла свои дивные ноги. Это бывает.

— ...Загибай, Забегай, Запекай, Запевай, Запивай, Увлажняй, Усложняй, У... У... У... Ублажай, Угождай, Утверждай, Утепляй, Упадай, Укоряй, Укрепляй, Упрекай, Возникай, Намекай, Закипай, Закрепляй, Заряжай, Заражай, Насаждай, Нагревай, Нагнетай...

Очнулся я от дикого звона — увы, совсем не колокольного. Я поднял голову и смотрел, как в лучах радостного солнца булыжник проламывает стекло в оконце и вместе с острыми сверкающими кусками этого стекла летит прямо в мою голову. Я вежливо отстранился. Осколки красиво усыпали мой свитер, булыжник шваркнул сверху в машинку и, не повредив ее, отскочил и лег. К счастью, мягкий оказался булыжник! Я внимательно посмотрел на него: розоватый, с гранитными блестками, с одного бока впалый. Потом поглядел на окно. Булыжник — орудие пролетариата? Ничего себе — “утро нового дня”. Видно, верующие уже совсем недовольны тем, как мы тут решаем их проблемы. Я хотел было выглянуть в оконце, объясниться, но подумал: запросто может быть, что у них имеется и второй булыжник.

Я временно простился со своими верными псами и двинулся в сторону трапезной. Может быть, сегодня что-то обломится — ведь я же, как-никак, уже вписался в местный процесс — в качестве доказательства даже прихватил булыжник. С начальством у меня всегда устанавливаются, в конце концов, добрые отношения. Помню, с шефом с моего последнего места работы мы дошли до того, что я читал ему в рабочее время свои стихи и он бурно рыдал, утираясь ширинкой (ширинка — расшитый платок, укр.).

В трапезной, ожидая раздачи, сидели уединенно только двое: Мартын и моя новая знакомая Леся. Но разговор у них был не интимный, а, скорее, напряженный. Мартын сухо кивнул мне, а она даже не повернула ко мне головы, но тон ее изменился на почти угрожающий:

— ...пришел, раскинулся — давай, говорит! Я ему: “Сейчас, хорошенький мой!” Вышла, зашла к нашему лейтенанту Володеньке: “Володенька, — говорю, — разберись!”

Я прислушался: сюжет был явно не про меня, но угрожающая интонация явно предназначалась мне: смотри!

Лгала, придумывала, играла — но за всем этим маячило что-то четкое...

Мартын среагировал неожиданно — как бы искренне, от глубины возмущенной души, — но на самом деле тоже явно играя на меня:

— Как ты могла?! К тебе приходит мужик, одержимый нормальной человеческой похотью, а ты сдаешь его ментам!

В негодовании он даже привстал, откинул волосы со лба благородным жестом.

Ярый либерал, радикал... пока не начался рабочий день.

Тут мое внимание отвлекли еще двое — братья-близнецы, как-то в первый день я на них внимания не обратил, а напрасно. Зато потом полюбил. Они были абсолютно неразличимы, но один из них был главным инженером данного заведения, а другой — его заместителем. И как после я узнал, вся их деятельность заключалась в том, что один из них совершал какое-то крупное хищение, а другой его возмущенно разоблачал. После — наоборот. Бим и Бом.

Например, вдруг наутро выяснялось, что один из них ночью открыл ворота нашего храма, и в них под покровом тьмы въехала какая-то компания на трех машинах — и с помощью бредня они тщательно пробрели имеющийся на нашей территории пруд с недавно впущенными туда зеркальными карпами. Наутро, когда это выяснилось (карпы не пожаловали на завтрак), возмущению одного из них (кажется, Бима?) не было предела:

— Как ты мог это сделать, Андрей?!

Один театрально бьет, другой театрально падает. Потом все наоборот. Но сейчас у них был момент замирения — они мирно и даже любовно беседовали.

Я подсел к Мартыну — все-таки самый близкий мне человек.