Грибники ходят с ножами

К тому же — вот уж чего не ожидал: они сразу горячо сомкнулись с моей женой — даже в вопросе перестановки мебели. Жена сказала, что давно уже мечтала все переставить по-умному, но боялась меня. Теперь, значит, не боится! Так что теперь я полюбил вынашивать новые дерзкие замыслы на улицах и мостах.

Я стоял на широком мосту, который скорее был частью уютной Исаакиевской площади.

Из-под ног моих медленно выползал плоский экскурсионный катер. Пассажиры щурились, вынырнув на свет из темноты. На самой корме стоял маленький японец, задрав видеокамеру. Увидев меня, повернул ко мне слегка отливающий бензиновой радугой зрачок. И все — засосал меня в свою жизнь, увез с собой.

Все! Уехал в Японию!

Правда, вскоре выяснилось, что уехал я не в Японию, а в Венгрию.

— Но учти: и в Венгрии на конференциях теперь только по-английски, — сказал друг Слава. — Кончилась наша малина! — по-русски больше никто.

Мы стояли с ним на приеме, посвященном, кажется, министру из Антарктиды — пораженному, как и все наши гости, таким бурным интересом общественности к нему.

— На английском так на английском! — ответил я. — Эки дела!

— Мне кажется, тебе лишь бы расслабиться! — проговорил Слава.

Но расслабиться не удалось.

Наконец-то я сумел найти место, где абсолютно никому не нужен! Я остановился посреди бесконечного будапештского моста Свободы, свесил голову над огромным Дунаем. Прыгнуть, что ли? Боюсь — Слава не одобрит!

В первый же день я подошел к устроительнице семинара, энергичной седой женщине, заспрошал (разумеется, по-английски):

— Скажите — а где переводчик с русского Ласло Братко?

— Не имею понятия! Может быть, придет. Список участников мы ему посылали.

— Благодарю вас!

Помню, как он обнимал меня на прощанье тогда:

— Большой писатель... огромная морда!

Конечно, можно вспомнить тот хмельной наш путь, заявиться к нему...

Но — кем? Исключительно уже в виде “огромной морды”?

Ладно! Где тут она, моя “Путевка в жизнь”? Вытащил из кармана яркий листок, врученный мне у моей гостиницы смазливым хлопцем. Под огромной горой Геллерт, вздымающейся бурыми склонами как раз за мостом, намалеван на листочке полуоткрытый женский рот, и в нем надпись: “Стриптиз “Парадайз”. Фри эдмишн”. Это, видимо, означает — “вход свободный”. Бесплатно. А за бесплатно русский человек и не такие километры может пройти!

Ветер скомкал мою “путевку” — но я ее расправил, спрятал в карман. Путевку в новую жизнь. Вчера уже, кажется, везде побывал, где делать нечего: в бане, в кегельбане.

Далеко, за бескрайним простором — гигантский мост Эржбеты, плавно летящие вниз конструкции. Машины там идут крохотные, не различить — только, поймав стеклом низкий луч солнца, пуляют светом. Слава богу, второй день уже блистаю на конференции своим отсутствием.

Конечно, теперешние наши лидеры, известные в основном за рубежом, наверняка уже общались с Ласло! Самый первый из них, Юра Петух, уж точно общается. Петушиный крик его, исполняемый вместо доклада, знает вся прогрессивная славистика — Ласло, конечно, тоже. Перевел наверняка... Ясное дело, мой доклад на двух страницах “Советская литература — мать гротеска” длинноватым после Юры казался!

Пересек, наконец, эту могучую реку. Огромный, витиеватый, в стиле модерн, отель “Геллерт”. Вон по тому карнизу — голова теперь кружится! — прошел я к окну комнаты комсомольских работников, где они деньги делили, всунул руку в форточку: “Дайте, дайте!”

Милые времена! Даже названия отеля не помнил тогда, спрашивал... Теперь — название знаю, но там не живу.

Пошел вправо по темной набережной, согласно путевке. Ну где здесь “Парадайз”? Тьма и пустота, лишь трамваи проносятся.

Да. “Парадайз”! Может — это стройка будущего?

Или — только после смерти бывает? Ну что ж. Я готов.

Конечно, на конференции есть одна, болгарка, — неказистая, в моем вкусе. Но с ней постоянно — красивый серб. Да... красив серб. И молод! Резко остановился. Надо записать. Ветер скомкал листочек, но я записал все-таки... Пиши, пиши!

Устроительница подарила мне сборник русской прозы на венгерском. “Ма” называется. По-нашему — “Сегодня”. Но издано в семьдесят восьмом! Эх, “Ма”!

Какой тут “Парадайз”, на фиг? Одна природа кругом! Бежит, правда, одинокий бегун. Тормознул вежливо.

— Гуд автенуун!

— Гуд.

— Бизнес? Плэжэ?

— Плэжэ!

...не видишь, что ли?

— Гёлз? Бойз?

— Гёлз!

— Деа! — показал рукой на дальний берег.

— О! Из ит э плейс фо гейз? (Это место для геев?)

— Иес! — ответил бегун твердо. — Ду ю вонт?

— Сорри! — Я ускорил шаг. Он, впрочем, все равно быстрее бежал. Так что вскоре бежал мне навстречу — но в этот раз только улыбнулся: сколько вежливости можно тратить на одного? Но не раз еще, наверное, мимо пробежит, улыбаясь: мол, хватит притворяться... в такую даль пришел!