Грибница

Вероника, почувствовав свободу, сорвалась, наконец, со стула, побежала к распахнутой двери и остановилась, оглянувшись на папу. Тот стоял на коленях над поверженным врагом и молотил его кулаками куда попало: «Ах ты, тварь, мразь, подонок, сука, падла, паскуда.» На каждое ругательство приходился свой удар. Михаил Иванович защищаться не пытался. Он скрючился в позе зародыша, закрывая руками лицо и подтянув колени к груди. Таким папу девочка еще не видела. Как ни страшно ей было до этого, теперь стало еще страшнее. Ника в панике выглянула на улицу, потом посмотрела на папу и снова на улицу. И вдруг увидела на дороге человека.

«Дяденька, дяденька!» – бросилась к нему девочка и уцепилась за руку. – «Там … там…» Задыхаясь, она потащила незнакомца за собой, и тот послушно пошел. Потом, заслышав звук драки, побежал.

***

Юрик сидел на табуретке, прижимая к наливающейся багровым скуле алюминиевую ложку и сердцем чувствуя, что это совершенно бесполезно. Рассеченная бровь уже не кровоточила. Другого видимого ущерба заметно не было.

Испуганная и притихшая Вероника притулилась на соседней табуретке, словно птичка на жердочке. Покрасневшими глазами она наблюдала за отцом, расхаживающим туда-сюда по кухне и то и дело вскидывающим руки к голове: «Уму непостижимо. Ей всего 8 лет. Восемь лет.» Он интенсивно постучал себя по лбу: «Как я мог быть таким дураком! Я даже подумать не мог. О, Господи!»

Юрик, самонадеянно бросившийся разнимать драку, моментально получил от Олега по морде и был отброшен прочь, чтобы не путался под ногами. И если бы не Вероника, забившаяся в истерике, непременно стал бы свидетелем смертоубийства. Олег тогда поднялся, с остервенением пнул мерзавца на полу, подхватил дочь на руки и начал укачивать, точно малыша. Но успокоиться не мог еще очень долго: метался, точно тигр в клетке, ревел, фырчал, стонал, ругался. Мимоходом сунул оторопевшему Юрику руку для знакомства: «Олег.»

«Может пойти проверить живой он там?» – предложил Юрик.

«Если пойду – убью. Ничего, оклемается. Такие гады живучие, просто так не дохнут,» – заявил Олег.

Гада они связали. Ноги – его же ремнем, вынутым из брюк. Руки – подтяжками, найденными в комоде. После недолгого размышления еще и примотали к стулу, чтобы сидел смирно и не дергался, пока они не решат, что с ним делать. Бежать или хотя бы кричать Михаил Иванович не пытался. Он был жалок, сломлен и ничтожен: лицо в подсыхающей крови, из разбитого рта стекает струйка слюны, как у голодного бульдога, по-прежнему расстегнутые штаны телепались на по-женски широких бедрах, окаянный отросток незаметно съежился в паху. Более всего сейчас он напоминал раздавленного слизня.

«Он может заявление в милицию написать,» – предостерег Юрик нового знакомого.

«Заявление?» – нехорошо усмехнулся Олег. – «О, он будет молчать в тряпочку, тварь. Будет сидеть тише воды, ниже травы и трястись, что я напишу.»

«А ведь надо написать,» – возразил Юра. – «А то он, ну… К другим детям полезет.»

«Не полезет,» – мрачно заявил Олег. – «Он теперь из дома носа не высунет. В милицию мы не пойдем, но всем о нем расскажем, чтобы детей берегли. С Тоньки и начнем,» – стукнул он кулаком в стену условным стуком.

Недовольная всем и вся последнее время Антонина явилась через пять минут. Выслушав новости, плюхнулась на свободный табурет и открыла рот от изумления.

«Ничего Вы никому не скажете,» – решительно заявила она. – «Совсем мозгов что-ли нет?»

«Почему?» – хором удивились мужчины.

«А о ней Вы подумали?» – ткнула она пальцем в Веронику. – «Иди ка, кстати, телевизор посмотри. Нечего тут уши греть.»

Выпроводив девочку, Тоня прикрыла дверь и продолжила: «И как она жить после этого будет? Хотите, чтобы на нее весь город пальцем показывал после такой-то славы? Было, не было, неважно. Люди все равно языками чесать будут, а девчонку и вовсе поедом съедят. Как ей после этого жить? Как замуж выходить? И вообще.»

Мужики присмирели. Столь далеко идущие перспективы им в головы не приходили.

«Тут нормальной то замуж не выйдешь,» – продолжала развивать наболевшую тему Антонина. – «Мало того, даже не поймешь, чем нехороша. Как в стенку стучать, так это всегда пожалуйста, а как жениться …»

«Антонина,» – взревел Олег. – «Не начинай. Только не начинай снова. А то я сегодня кого-нибудь все-таки убью.»

«Ох уж эти бабы,» – скривился он вслед стремительно убежавшей в слезах женщине. – «Рехнуться можно. Совсем помешалась последнее время на этом замужестве. Твоя не дурит?»

«Уже нет,» – безмятежно отозвался Юра. – «Но тоже была озабоченной.»

«Слушай,» – Олег внезапно остановился, схватил табуретку и присел напротив гостя. – «А ты не обращал внимания, что все вокруг стали какими-то сумасшедшими. Ну вроде как помешанными на чем-то своем?»

«Да нет,» – пожал плечами Юрик.