Грибы на асфальте

Фотография № 39 артели инвалидов помещалась на базаре в дощатом здании, напоминавшем ларек для продажи газированной воды. На дверях трепыхался листок: «Требуется опытный фотограф-инвалид».

Мы внимательно прочитали объявление, вытерли ноги о проволочный коврик и вошли. За столом сидела молоденькая курносая девушка и что-то писала. «Клиенты в нетрезвом состоянии не обслуживаются» — висело объявление у нее над головой.

— Хромай, — прошептал Кобзиков.

Я захромал и споткнулся о стул. Девушка подняла на нас глаза.

— Визитка? Портрет? — спросила она.

— Заведующего, — галантно улыбнулся Вацлав Девушка скрылась за черным занавесом.

— Счастливчик, — шепнул ветврач. — Не девушка, а розовая мечта!

— Тощая слишком, — изрек Умойся.

— Кормить будешь — поправится. Заведующий вышел — с черной повязкой на глазу, небольшого роста, поджарый.

— В чем дело, молодежь? — осведомился он, вытирая руки ватой.

— Вот этот парень хочет устроиться к вам, — сказал Вацлав.

— Инвалид?

— Хромой от рождения.

— Где раньше работал?

Кобзиков обиделся.

— Разве настоящий фотограф где-нибудь работает? Настоящий любитель экспериментирует у себя дома. Мой друг занимается фотографией с детства. В 1957 году его снимок «Воробей на заборе» даже был отмечен премией. Не видели в «Советском фото»?

— Нет, — сказал заведующий. — Давайте трудовую книжку.

Я замялся.

— Понимаете… — начал Вацлав.

— …настоящий любитель не имеет трудовой книжки, — докончил мужчина с повязкой. — Ладно, пусть ваш друг пройдет сюда.

Я последовал за странным заведующим. В комнате, куда он привел меня, горел красный свет. Я ровным счетом ничего не различал. Потом мои глаза привыкли, и я увидел, что мой будущий начальник стоит совсем рядом. Его горбоносое лицо с повязкой хищно приглядывалось ко мне. Я уже начал жалеть, что послушался Вацлава. Еще этот тип возьмет да вызовет милицию.

Мы продолжали молча разглядывать друг друга при красном свете.

— Для чего служит в фотоаппарате затвор? — неожиданно спросил заведующий.

— Для затворения.

— Так…

Мужчина резко присел и быстрым движением согнул мне ногу. Мои уши стали горячими. Мне захотелось скорее уйти из этой мрачной комнаты.

— Что кончал?

— Четыре класса, — пробормотал я.

— Синус разделить на косинус — что будет? Быстро!

— Тангенс, — машинально ответил я.

— Тригонометрию в четвертом классе не изучают. Учитель?

— Нет…

— Ты не дрейфь. Я не выдам. У меня вашего брата много перебывало! Все довольны оставались. Агроном?

— Инженер…

Заведующий оживился.

— Это хорошо. Гуманитарникам всегда плохо фотоаппарат давался. За месяц троих уволил: нет никакого художественного вкуса. Но ты особо нос не дери. Тебя я тоже возьму с испытательным сроком. Если все пойдет хорошо, тогда официально зачислю в штат и выдам трудовую книжку. Завтра можешь выходить на работу. Условий у меня два: я для тебя бог, и половину зарплаты будешь отдавать на творческие исследования.

— Какие исследования?

— «Какие», «какие»… Не твоего ума дело. Я кандидат фотохудожественных наук, и наша артель тесно связана с Космической лабораторией. Ясно? Только держи язык за зубами.

По дороге я уныло передал наш разговор Вацлаву.

— Ползарплаты — это, конечно, не зарплата, — сказал председатель ОГГ. — Это даже не три четверти зарплаты. Но что сделаешь, если ты гриб? Другие вон у Егорыча за одну похлебку вкалывают. Вообще тебе, можно сказать, повезло: без трудовой книжки сейчас почти невозможно устроиться. И потом в фотографии есть что-то от искусства, это не то что я в г… копаюсь.

* * *

Через неделю я, уже уверенно прихрамывая, суетился вокруг одноглазого, похожего на спрута ящика. Правда, сначала было много недоразумения. То я забывал вставить светочувствительную пластинку, то открыть объектив, то навести на резкость. Дважды фотоаппарат вместе со штативом падал на голову клиенту в тот самый момент, когда я произносил: «Сидите спокойно. Сейчас вылетит птичка».

Один из пострадавших клиентов настрочил на меня жалобу:

«25 ноября с. г., будучи в фотографии № 39 на предмет изображения личности в паспорт, я получил ушиб верхней части темени в результате неловкости фотографа тов. Рыкова, сбившего ногой на меня штатив. Интересно, проводился ли инструктаж по технике безопасности с тов. Рыковым?»

Второй ушибленный клиент ограничился ироническим замечанием:

— Вы не лишены юмора, молодой человек.

Он имел в виду мои слова о вылетевшей птичке. Но потом все наладилось. Заведующий был доволен.

— Если дело пойдет так и дальше, — говорил он, — то мы скоро не станем писать на обороте карточек фамилии владельцев.

Звали заведующего Иваном Христофоровичем. У него были сухое тренированное тело и резкие неожиданные движения. Обычно Иван Христофорович передвигался по комнате со всякими вывертами: скакал вприсядку на одной ноге, мимоходом делал стойку на стульях, цеплялся, как орангутанг, за приделанные в потолке специальные кольца. Разговаривая со мной, он проводил легкую разминку. Даже во время печатания снимков он делал круговые упражнения для шеи. Я еще никогда не видел у людей такой страстной любви к физкультуре.