Грибы на асфальте

Я посмотрел вниз. На полу валялась только раздавленная коробка от фотопленки.

— Не вижу.

— Значит, слепой.

Я еще раз внимательно оглядел пол, но не обнаружил ни копейки.

— Деньги везде. Из каждого пустяка можно делать рубли. Только нужно уметь. Хочешь поехать в командировку по области?

— Нет.

— Напрасно. Можно хорошо заработать.

— Что делать?

Заведующий упруго спрыгнул на пол.

— Будешь продавать фотомонтаж «Вокруг света за семь рублей».

— Что-то дешево.

— Не забывай, что мы работаем не для себя, а для Космической лаборатории.

— Но я не хочу для Космической лаборатории! Мне нужны деньги.

— Ты эгоист. Тебя учили пять лет, ты сбежал и еще требуешь деньги. Стыдись!

— Ну ладно. Не хотите давать — не надо.

— Постой. Решим дело так половина — тебе, половина — Космической лаборатории.

Мы ударили по рукам и приступили с заведующим к изготовлению экспозиции. По замыслу моего начальника, основную часть почти полуметрового снимка должен занимать земной шар, в центре которого было бы написано крупными буквами название деревни заказчика. Над деревней неслась ракета с изображением владельца экспозиции. В остальном Иван Христофорович положился на мое воображение. Я вооружился тушью, пером и засел. В качестве первого пассажира я избрал своего заведующего. Он сидел верхом на ракете, обхватив ее ногами, вцепившись в огненную гриву. Сбоку я изобразил грабли, вилы и трактор. Потом подумал и нарисовал в правом нижнем углу запрокинутое к звездам бледное женское лицо.

В таком виде фотокомпозиция «Вокруг света за семь рублей» была представлена на утверждение Ивану Христофоровичу.

Начальнику мое произведение понравилось. Он довольно хмыкнул.

— Недурственно. А это что?

— Женское лицо.

— Зачем?

— Отвлеченное. Так сказать, символ.

Иван Христофорович недовольно посмотрел на символ, но сказал:

— Ну, черт с ним. Давай сюда.

— Я спрятал экспозицию за спину.

— Семь рублей.

— Какие семь рублей?

— А как же! Вокруг шара-то облетели?

— А! — рассмеялся Иван Христофорович и хлопнул меня по плечу мокрой от проявителя рукой. Это значило, что он понял и оценил мою шутку. После проявителя на одежде всегда остаются желтые пятна, которые не выводятся никакими средствами. Поэтому я окунул руку в раствор и, в свою очередь, похлопал по плечу заведующего.

Это привело Ивана Христофоровича в восторг, и он в избытке чувств наступил мне на ногу. Я не замедлил сделать то же самое.

— Люблю хорошую шутку, — сказал заведующий, крепко стиснув мне плечи.

— Я тоже.

С этими словами я провел прием французской борьбы. Посыпались склянки и мензурки. Заведующий захохотал.

— Молодец! Что красиво, то красиво.

Но я видел, что его тело напряглось для прыжка. Не знаю, чем кончился бы обмен любезностями, если бы в этот момент не вошла в комнату Тоня.

— Иван Христофорович, — сказала она, — вас кто-то спрашивает.

Я вышел вместе с заведующим и остолбенел. Перед нами стояла девушка с родинкой.

— Круглов Иван Христофорович?

— Да…

— Два года назад окончили физкультурный?

— Я дал задний ход, но спрятаться за ширму не успел.

— Это ваш помощник? По-моему, мы где-то виделись.

— В-вряд ли… — пролепетал я.

— Но мне кажется, вы окончили СХИ.

В минуту смертельной опасности человек становится находчивым.

— У м-меня четырехлетка.

— Что ж так мало? Молодой, здоровый парень…

— Я только что из за-к-ключения…

Наверно, это меня и спасло. Тычинина не стала расспрашивать дальше из чувства деликатности.

— Зайдите завтра в горком, — сказала она. — Устроим вас в вечернюю школу. Хорошо?

— Хо-р-ро-шо… — ответил я, не сдержав зубной дрожи.

Девушка улыбнулась нам обоим на прощание, тряхнула косичками и упорхнула в дверь.

Иван Христофорович схватился за голову и заходил по комнате.

— Странно, — бормотал он. — Чертовски странно! Откуда она?.. Откуда она знает, что я два года назад?..

— Вы?

— Да! Два года назад я окончил физкультурный институт…

Ноги у меня ослабели, и я опустился прямо на банку с проявителем, обалдело тараща глаза. Он тоже гриб!

— Вот какие пироги, Гена…

Заведующий был жалок. Губы его дрожали, и в глазах качалась коровья тоска.

И тогда я (не без некоторого торжества) рассказал ему про эту «кошечку с бантиками». О ее «методе веры человеку». Об эксперименте над Кобзиковым. О гибели Тихого ужаса. О трагическом конце карьеры Березкина.

Иван Христофорович слушал безмолвно. Казалось, он даже не дышал.

— Что же теперь делать?..

— А здорово сработано, — сказал я почти с восхищением. — Куда ни ткнись — заколдованный круг. Выход один — покаяться.

— В горком?! Не пойду!

Два часа Иван Христофорович метался на кольцах, прыгал и рычал. Он был похож на раненого орангутанга. А потом, притихнув и поразмыслив, сорвал черную повязку — совершенно здоровый глаз испуганно взглянул на меня — и исчез.

Вернулся он вечером, меланхоличный и слегка похудевший.

— Ну, как дела? — спросил я.

— Новодевичий район, село Верхние Дергуны. Так я стал заведующим фотографией артели инвалидов.

Пережитый страх давал себя знать. Я вздрагивал от скрипа половиц, от телефонных звонков. Чтобы дать отдых потрепанным нервам, я решил заняться реализацией фотомонтажа «Вокруг света за семь рублей».