Гридень 3. Экспансия

Жив умелец, который все это рисовал, его, находящимся при смерти, нашли в одной из деревушек, что я проезжал, когда возвращался из Кучково. Вся спина молодого мужчины была исполосована розгами. Пусть уже раны чуть затянулись, но часть из них гноилась и пришлось даже мне самому заниматься промыванием и чисткой ран. А был наказан парень за то, что посмел нарисовать человека. Вот так! Без дозволения нельзя, по крайней мере, боярин Кучка не велел.

Так что есть у меня художник. И одной из задач будет раздобыть в Киеве красок. Может митрополит даже даст благословление на создание икон. Вот это будет бизнес, так бизнес.

— Великий князь! — зайдя в большую и светлую комнату, где стоял огромный стол, я поклонился.

За столом сидело немало людей. Не трудно было узнать митрополита Климента, а так же типичных греков-византийцев. Причем один из них был одеты в пурпурные одежды. А я то думал, что такие могут носить только члены императорской семьи. Ну не сам же василевсМануил пожаловал? Если бы и так, то не сидел бы он визуально ниже князя, который на большом стуле возвышался над столом.

Был еще за столом великого князя один на вид знатный гость. Одежда похожа на ту, что и русичи носят, но с каким-то западным душком. Чех или лях, скорее всего.

— Вот он, гости мои, тысяцкий, третий человек в Братстве, о котором мы уже так много говорили с вами, — представил меня Изяслав Мстиславович и обратился ко мне. — Садись за стол мой, гость, поешь, послушай, может что и скажешь. И твои люди, пусть присядут.

— Молод больно он, княже, — это высказал свой скепсис византиец.

— Молодость — это недостаток, который с годами проходит, — ответил я.

Наступила тишина, а после князь разразился смехом.

— Эко он тебе ответил, — смеялся князь, а Климент с одобрением посмотрел на меня.

Сразу же несколько стали понятны расклады. Византийца тут терпят, вероятно прибыл что-то просить, а то и требовать. Митрополит нервничает, вероятно, ромеихотят сместить его. Выбивался только из канвы условный лях.

— Ты не смотри, нибилиссим Никофор Тархенид, что выглядит тысяцкий юным, это именно он идею подал о Братстве, многое делает для главенства веры христианской на Руси, — сказал митрополит.

— А что, Русь нынче еще не крещеная? Язычников не перевели? Есть нужда в рыцарском Ордене? Нужно бы прислать к вам больше священников, чтобы исправили такое положение, — вновь высказался византийский посланник.

— Так уже как сто пятьдесят лет ромейскиесвященники распространяют веру. Что измениться сейчас? Не пора ли нам, русским православным, понимая, как и чем живут люди, распространять веру? — продолжал пикироваться с византийцем Климент.

— Панове, вы опять за свое? Дайте же поесть воинам! — встрял лях, получая недовольный взгляд в свою сторону со стороны князя.

— А мне узнать нужно, — уже даже нахально, не обращая внимания на недовольство князя и злобные взгляды ляха, говорил византиец. — Зачем вам, русичам, Братство? И какое это Братство, если не освященное патриархом в Константинополе?

— Скажи, тысяцкий Влад, митрополит говорил, что ты больно разумен, может держать слово! Так ответь гостю моему дорогому, — сказал князь, а византиец скривился.

— Ты прости меня, княже, но митрополит — это тот, кого утвердил патриарх в Константинополе, — перебил ромей князя.

— Нибилиссим, ты хочешь, чтобы я отослал тебя к моему старшему брату с тем письмом, что не хочу тебя видеть? Пусть умного и уважительного посла пришлет? — разъярился князь.

— Прости… Но я не могу допускать слов, которые говорят о митрополите Клименте, как о случившемся факте, — пусть и внешне покорно, но продолжал гнуть свою линию византиец.

Было очевидно, что Никифор ведет себя, как господин, старается даже показаться вровень с князем. На самом деле, титул нибилиссима означал родственника василевса. И я не ошибся, что сказал это в прошедшем времени. Некоторый ликбез по реалиями нынешнего времени я себе провел, используя мой на тот момент главный источник знаний — Спиридона. И вот что понятно, что Комнины сильно уменьшили значимость титула «нибилиссим», раздавая его налево-направо, а то и швыряя назад. Так что может византиец много пыжиться, но он чиновник, не более, если только к титулу добавок больше нет.

— Дозволь, князь великий, мне сказать, зачем Братство! — попросил я, уже привставая со своего места, не дожидаясь разрешения.

— Говори, мне так же будет нужным послушать! — повелел великий князь киевский.

И я сказал. Да так, как, наверное, еще никогда ранее. Настолько хотелось утереть нос этому византийцу и двум его сопровождающим, которые без меры пихали в себя еду и не участвовали в разговоре, что я пробудил в себе оратора.

Сказал и про то, что у Руси много врагов, для того объединение необходимо. Бросил камень в огород Византии, указав, что старший брат никак не помогает, если не вредит.

— Я не слышал о таком, — перебил меня Никифор, когда я рассказал про попытки русских князей прорваться по Днепру в Крым и далее в Византию.