Гридень 3. Экспансия

А это что за милое личико вышло на балкон? Лишь мазнув взглядом, я отметил выразительные, заинтересованные глаза девушки, или даже девочки. Евдокия? Сама дочь великого князя решила посмотреть на своего отца, как тот тренируется, а тут я, полуголый, своими со своим нарциссизмом? Ну пусть девочка потомиться в своих фантазиях. Эх, хорошо быть молодым, да еще и прилично сложенным!

— И что, бугры эти помогают тебе в бою? — усмехнулся князь, а его ближние дружинники залились в хохоте.

— А то не бугры, а сосуды с силушкой витязя, — сказал я, так же смеясь.

Смеяться нужно было обязательно, иначе можно происходящее принять и за обиду, а так… пошутил князь, а я и отшутился, все посмеялись.

— Ты чего взял два меча? Коловрат двурукий? — спросил князь уже не с иронией, а вполне серьезно.

— Развиваю и левую руку, — признался я.

Нет, пока еще не могу сказать, что двумя руками владею одинаково. Но левая рука, левый меч, он у меня, как дага, длинный кинжал, которым пользовались при бое на шпагах.

Мы начали ходить кругами вокруг друг друга. Три раза великий князь дернул рукой с мечом в моем направлении, я реагировал, но не сумбурно, а лишь чуть выставляя правый меч на встречу вероятному удару.

— Удар берешь на правую руку? Вижу, что на нее, — комментировал Изяслав мою технику.

Или же зубы заговаривал, так как одновременно с вопросом последовал и удар. Вопреки замечанию князя, я принял его удар сверху на левый меч, сразу же направив правый в направлении живота князя. Киевский владетель отпрыгнул, разрывая дистанцию, иначе мог и травму получить. Среди общего вздоха, я сумел расслышать и тоненький девичий взвизг.

— Вот так, значит? — с азартом спросил князь.

И началось. На меня сыпались удары один за одним. Я защищался, стараясь вовсе уходить от них, порой беря удары на мечи. Если в первые секунды натиска я чуть даже растерялся, но сейчас вошел в кураж и с азартом рубился с князем, который показался мне действительным мастером клинка. Со своей техникой, познать которую было бы неплохо и мне.

Но я-то еще использую приемы и подленькие… Заметив, что на очередном выпаде Изяслав несколько просел и оперся на вытянутое колено, я ударил правой ногой по княжеской опоре и тот завалился. Новая порция возмущения, кто-то из воинов даже дернулся ко мне, но был остановлен старшими. А еще я снова услышал приятный слуху девичий взвизг.

Князь проворно совершил кувырок, встал на ноги в метрах трех от меня и выставил свой меч, показывая тем самым, что он готов продолжать поединок.

— Быстро думаешь в бою — это любо мне, — осклабился Изяслав и двумя рваными прыжками, сократил дистанцию.

В этот раз князь показывал, что будет бить в голову, но сам резко перенаправил удар в направлении моего бедра. Хитрый удар вышел, но я смог частично левым мечом его парировать, ходя сила, с которой бил Изяслав была неожиданно такой мощной, что я не сдержал его меч и все равно получил по своей ноге болезненный удар.

Вида не подал, не к чему это. А может нужно быть скорчиться от боли и проиграть? Поддаться князю? Но вот не хотелось мне этого и все тут. Кстати, про поддаться — это вероятно нарратив из моего прошлого-будущего. В этом времени можно получить от таких действий не благодарность, а обратный эффект. Мол, не посчитал мастерство соперника достойным.

Вновь стали кружиться. Теперь и я обозначал направления своей атаки, изучая реакцию князя. У него несколько проседала левая сторона защиты. Вот туда я и начал наносить большинство ударов.

— Княже, остановись, снова плечо выбьешь! — выкрикнул пожилой воин, облаченный столь дорого и качественно, что по его пластинчатому доспеху ратника можно принять и за князя.

А я понял, что нащупал слабое место и чередуя свои выпады, я то и дело направлял атаки в сторону, наиболее сложную для отражения, если только у соперника болит плечо.

Удар, князь отводит мой меч и делает шаг назад. Выкидываю правую ногу и делаю глубокий выпад. Почти что в шпагате, достаю правым мечом князя, ударяя владетеля Киева острием в живот. Сам же, не имея возможности сохранить равновесие, перекатываюсь через правое плечо и подымаюсь только с метрах трех от Изяслава.

— Акаем! — закричал старый воин, который и до того возмущался. — Так и князя пришибешь!

Князь скорчился от боли, но не упал. Мечи были тупыми, так что мой удар — это не более чем садануть по пузу палкой. Но это пузо ведь великокняжеское!

— Оставь, Гаврила! — сказал князь, приподняв голову, при этом продолжая быть согнутым в спине. — Я ж не красна девица, кабы помирать от забав. Побаловались и будет. Ты скажи мне только, тысяцкий, отчего бился, как на сече, словно я убью тебя?

— Прости, великий князь, коли что не так сделал. Но есть у меня такое измышление: тяжко в учении, легко в бою. Коли на учениях даже загинут пять-шесть воинов, но сотня будет готова стоять против и трех вражьих сотен, то я считаю такое правильным, — сказал я.

— И князя загубить? — прорычал тот, к кому князь обращался «Гаврила».