Гридень и Ратная школа!

— Нельзя, ОН ждёт, что мы разделим силы, — спокойно ответил командир. — Думаешь почему ОН до сих пор не ушёл отсюда? Понимает стервец, что на горной тропке, где ему и не развернуться толком он нам не противник — скинем взрывом на скалы и дело с концом. А вот ежели мало нас будет он уже и рискнуть может. Али предлагаешь нам всей оравой за подмогой отправляться, да здесь ЕГО одного оставить, чтобы он раны успел зализать?

— Войтех, вы не понимаете…

— Видать, это ты не понимаешь сотник. Даже если все мы здесь поляжем, но сумеем забрать ЕГО с собой в Навь — это уже будет победа. Нельзя позволить ЕМУ спуститься с гор. Там у подножия живут пастухи да доярки — простые славийцы. Те, кого мы поклялись защищать или запамятовал ты, зачем оружие в руки взял?

— Не запамятовал, — в голосе сотника лязгнул металл.

— Вот и славно. Ты пойми сотник не выпустит ОН нас с этой горы. Тут как в поговорке: вход — алтын, выход — два. И путь у нас один — сражаться с НИМ до самого конца и только от нас с тобой зависит, чей это будет конец. Не страшись сотник, знаешь, как мои бойцы говорят: “Мы не умираем. Мы отправляемся в Навь на перегруппировку”. Помнишь, как предки завещали, умрёшь в неудаче — стыд тебе…

— Умрёшь в отчаянии — стыд всем нам! — гаркнул сотник, а затем крикнул куда-то в сторону. — А вы чего уши развесили, а ну-ка, привели себя в порядок да ружья перезарядили! Нас ждёт долгая ночка!

И, пожалуй, не вас одних. Если Мёртвоголов не соврал, то обратный путь мне заказан. Придётся здесь под землёй какое-то время пересидеть…

— Рав-Авв! — раздался над головой собачий лай, а следом за ним и ещё один незнакомый голос.

— Тут кто-то хоронится!

Похоже, пересидеть не удастся…

* * *

Мертвоголов молча смотрит мне в глаза, не отрываясь словно змея. Неприятное ощущение, аж до дрожи пробирает. И я бы и рад взгляд первым отвести, да только лицо его уродливое не отпускает. Никогда я ещё не видел столь безобразных людей ни в этом мире ни в прошлом. Да на его голове живого места нет: какие-то рытвины, канавы, сквозные дыры в щеках, оплывшие брови и наполовину сгнивший нос. А в довершение полное отсутствие волос и бельмо на одном глазу.

Значит, вот что газ смердящий с людьми делает. Теперь хотя бы понятно, как Войтех с отравой этой сроднился. Он ведь на своей шкуре её испытал. Поэтому-то Мертвоголов и единственный сварожич, что умеет газ смертоносный ковать — больше дураков под газовую атаку подставляться нет.

И хоть бы прикрыл уродство своё, вон у него и противогаз на шее болтается. Так нет же, он ещё и фуражку с княжьим гербом будто нарочно перед разговором снял. И не понять, то ли уродством своим захотел "покрасоваться", то ли меня таким нехитрым способом решил припугнуть.

— Историю ты складную поведал и вроде бы и уличить тебя не в чем да вот только чуйка мне подсказывает, что хвостом ты передо мной крутишь, — сквозь дырки в его щеках выходил воздух и от этого казалось, что Войтех говорит с присвистом. — Ну да ладно, потом с историей твоей разберёмся…если выживем. А пока, иди-ка ты каши поешь, а уж после решим, как с тобой поступить.

Отказываться не стал, проголодался я за эти часы и впрямь знатно. А тут ещё и вои в серых шинелях расстарались — несколько костров на поляне запалили да принялись в казанах больших кашеварить. Да так мастерски это делали, что запах мясной прямо по голове бил.

Помимо рядовых дружинников со стандартным вооружением на вытоптанном пяточке присутствовали и иные вои — тоже в серых шинелях, но уже с противогазами и касками на головах да в стальных кирасах поверх воинского обмундирования. А ещё у многих из них за спинами висели баллоны, судя по всему, с газом. Да и нашивки на их рукавах отличались от стандартных, никаких тебе мечей на щите — одни только человеческие черепа.

Я напоследок глянул на рукав Войтеха. На шевроне командира Мёртвого отряда красовалась целая гора из этих самых черепов.

— Эй, малец, айда сюда, каша поспевает — у ближайшего казана кашеварил тот самый дружинник, что меня отыскал. Его блохастый напарник крутился рядом и то и дело норовил сунуть слюнявую морду в общий котёл.

Дважды меня упрашивать не пришлось, к их костру я и зашагал. И пока шёл я на запах манящий, то и дело улавливал глухой шёпот бойцов, в оцеплении стоящих. Промораживающий такой до дрожи шёпот.

— В жизни — война…

— В смерти — покой…

— В жизни — позор…

— В смерти — искупление…

Из раза в раз произносили они эти фразы разными голосами и от этого речитатива у меня пропал весь аппетит. Будь они неладны эти бойцы Мёртвого отряда! Ну если не поем, так хоть дружинника пораспрашиваю — а то очень уж мне знать хочется, что это за ОН такой и отчего на страницах газет славийских кривда красуется?

Глава 19

— Ну, как каша? — с умилением следит за мной дружинник, а я тем временем наворачиваю уже вторую порцию, хороша зараза.

— Как дома, — без прикрас отвечаю я и снова зачерпываю ложкой перловку с кусочками мяса.