Григорий Распутин: правда и ложь

И я поехал… Я ехал с тем чувством, с каким идут на подвиг: я отчетливо и ясно сознавал, какое страшное оружие даю в руки своим врагам; но все опасения подавлялись идеей поездки, сознанием, что я еду к Распутину не для сделок со своей совестью, а для борьбы с ним, для защиты правды от поругания, что я жертвую собой ради самых высоких целей. Эти мысли успокаивали меня и ободряли…

— Знаю, миленькой; я всегда все знаю, — Доброволов напирает, пущай себе напирает, — сказал Распутин.

— Как пущай, — возразил я с раздражением, — разве вы не знаете, что он за негодяй; разве можно таких людей натравливать на Синод!.. Мало ли кричат о вас на весь свет, что вы наседаете на министров и подсовываете всяких мерзавцев. Вчера Добровольский был у меня, и я его прогнал и приказал не показываться мне на глаза…

— А потому и кричат, что все дурни… Вольно же министрам верить всякому проходимцу… Вот ты, миленькой, накричал на меня, а только не спросил, точно ли я подсунул тебе Добровола… А может быть, он сам подсунулся, да за меня спрятался… Ты, хоть и говоришь, миленькой, что он негодящий человек, а про то и не знаешь, что он человекоубийца и свою жену на тот свет отправил… Пущай себе напирает, а ты гони его от себя. Он и на меня напирает…

Я был ошеломлен и чувствовал себя посрамленным» [224].

Глава 23 Отчаяние

«Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем».

Евангелие от Марка, 6:4

«Он замечательно хорошо говорил о Боге, когда бывал пьяный».

Матрена Распутина

«После получения ранения и начала войны в жизни Распутина произошли некоторые перемены, — пишет А. И. Спиридович. — Будучи больным, Григорий начал пить вино. Выздоровев, он, к удивлению многих, пить не бросил. Когда старца спрашивали, почему он стал пить, он отвечал: „Скучно, затравили, чую беду“» [225].

Трудно сказать, чем была вызвана такая перемена в жизни Распутина. Вполне возможно, что какое-то время после операции ему нужно было пить вино для поддержания сил — твердую пищу поврежденные органы усваивать, по всей видимости, еще не могли. Возможен и элемент юродства, и даже наглядной иллюстрации того, что неминуемо надвигалось на Россию. Ведь пил он почти без исключения красное вино, мадеру, что так напоминает кровь. В Евангелии написано, как во время вечери Иисус благословил чашу с вином и, подав ее ученикам, велел им пить как символ Его крови. Возможно, Григорий не только пытался «запить» неминуемое теперь горе, но и выразить его таким странным образом.

Матрена Распутина пишет: «…уходя странствовать, он бросил пить. Но в Петрограде (после ранения. — О.Ж.

) снова вернулся к вину и пил много. Больше всего он любил мадеру и красное вино. Пил он дома, но больше в ресторанах и у знакомых. Царская семья знала, что он пьет, и осуждала его за это. Говорили ему об этом и мы. Всегда для всех у него был один ответ: „Не могу запить того, что будет после“. Мысль его заключалась в том, что он ждал чего-то худого для родины в будущем и хотел потопить в вине горькое чувство от сознания нехорошего будущего.

Пьяный он любил плясать русскую и плясал замечательно хорошо» [226].

Впрочем, Матрена Распутина делает интересную оговорку — точно такую, какую делали все, лично знавшие Григория Ефимовича: «Вообще вино на него действовало не так, как на других. Он не терял разума, не делался от вина грубым, злым, а делался как бы более одухотворенным» [227].

«Все потонет в крови», — говорил он, наполняя стакан красным вином. Должно быть, наблюдавшие это потом не раз вспоминали слова старца, когда улицы Петрограда были залиты кровью. Интересно, что в свое время Бог велел пророку Иезекиилю целый год лежать нагишом, да еще и связанным, на улицах Иерусалима и есть скудную пищу, приготовленную на навозе вместо дров. Этим символическим действием Бог хотел предупредить о надвигающейся беде. Кто знает, не тем же ли самым было вызвано и то, что Распутин в последние месяцы своей жизни начал снова пить вино? Впрочем, удивительно то, что и вино действовало на него иначе — совсем не так, как действует оно на большинство людей. Он становился как будто еще светлее, и его разговоры все сходились к Богу, и его слушатели, которых всегда было предостаточно, не могли наслушаться этих слов.

«Он часто беседовал с нами о Боге. Он говорил, что Бог — это утешение в жизни, но что нужно уметь молиться для того, чтобы получить это утешение. Чтобы молитва могла дойти до Бога, нужно во время молитвы всецело отдаваться вере в Бога и гнать от себя все другие мысли. Он говорил, что молиться не каждый может и что это трудно. Он часто постился и заставлял поститься нас. В пост ел одни сухари и строго соблюдал его. Он говорил, что посты установлены вовсе не для здоровья, как говорят ученые люди, а для спасения души… Он замечательно хорошо говорил о Боге, когда бывал пьяный» [228]. Так отвечала на следствии Матрена Распутина.