Григорий Распутин: правда и ложь

Шавельский, будучи главным духовным пастырем русской армии и флота, знал о готовящемся против царской семьи заговоре, и хотя активно не участвовал в его подготовке, все же открыто симпатизировал заговорщикам. Вот что он пишет: «…на почве распутинской истории у меня с князем Орловым завязались откровенные и дружеские отношения. В этот приезд государя он раза два заходил ко мне, и мы делились с ним наболевшими переживаниями. Один раз у него вырвалась фраза: „Я много дал бы, если бы имел какое-либо основание сказать, что императрица живет с Распутиным, но, по совести, ничего подобного не могу сказать“. Эта фраза получает особенное значение ввиду того, что князю Орлову, как никому другому, было известно все сокровенное в жизни царской семьи и служит лучшим опровержением той грязной, к сожалению, весьма распространенной сплетни, будто бы влияние Распутина утверждалось на нечистой связи с молодой императрицей»[250]. Но именно такие люди, как Орлов, и раздували нелепые слухи.

Особенно возмутительным было прошение министру внутренних дел князю Щербатову, поданное ему священником Востоковым и его прихожанами. В нем говорится, что Григорий Ефимович «явно сочувствует преступной немецкой партии и что он более вредный, чем сотни самых отчаянных агитаторов революции».

«Как изволите видеть, — пишет Ю. Ю. Рассулин, — простой, бесхитростный русский сибиряк, беззаветно преданный нашей царственной семье, является для этих господ более опасным и вредным, чем „сотни самых отчаянных агитаторов революции.“ Это ясно показывает, куда метят поп Востоков и его вдохновители Самарин, Джунковский, Гучков и другие»[251].

Подобно одному из библейских пророков древности Бог поставил Григория Ефимовича Распутина «в пробоине», в стене города, окруженного врагами. Город, страна могли стоять, пока, образно выражаясь, «в пробоине» стоял человек Божий. И на этого человека теперь ополчались все злые силы.

Жуковская написала о своей последней встрече с Григорием Ефимовичем. Он прошептал ей: «Мне все видать. Я, думаешь, не знаю, что конец скоро всему… Веру потеряли… Веры не стало в народе, вот что»[252].

Глава 25 Открытая охота на Распутина

«Не Тот ли это, Которого ищут убить?»

Евангелие от Иоанна, 7:25

«Боже, я — Твой, а Ты — мой, не отними меня от любви Твоей!»

Г. Е. Распутин

«В 1914–1917 годах самое страшное изобретение революции было сделано петербургской аристократией, — пишет И. Солоневич. — Это — распутинская легенда. Напомню: он был единственным, кто поддержал жизнь наследника престола, который был болен гемофилией. Против гемофилии медицина бессильна… При рождении — и при почти конце этой легенды — я присутствовал сам. Родилась она в аристократических салонах: русская аристократия русскую монархию не любила очень — и наоборот.

За эту сплетню милюковцы ухватились руками и зубами: это было именно то, чего не хватало. „Проклятое самодержавие“ на массы не действовало никак. Но царица — изменница, шпионка и любовница пьяного мужика. И царь, который все это видит и терпит. И армия, которая за все это платит кровью.

Итак, лозунг был найден. Патриотический и даже антимонархический, что и было нужно. Царь — дурак, пьяница и тряпка. У него под носом его жена изменяет с изменником Распутиным, он ничего не видит — царя нужно менять»[253].

Как уже говорилось выше, центром нападения на Распутина стал элитный питерский «Яхт-клуб» — очевидно, место встречи русских масонов. Вот что вспоминала об этом клубе М. Э. Клейнмихель: «Яхт-клуб — какое волшебное слово! Сколько людей, проходивших по Морской, бросали завистливые взгляды на эту святыню, на этот предмет их заветных желаний. Вспоминаю я и поныне, как члены Яхт-клуба сидели у окна и с важным видом превосходства и сознания собственного достоинства часами наблюдали за движением на Морской. Юноша, бывший перед баллотировкой скромным, застенчивым, немедля после избрания его в члены становился высокомерным и полным самомнения человеком. Он говорил о своем клубе, как о Сенате или Государственном совете, и когда в его присутствии говорили о политике, он в самых сложных даже для государственных умов вопросах важно произносил: „В Яхт-клубе говорят… в Яхт-клубе находят… в Яхт-клубе решили…“ Но это была правда: постоянное присутствие в клубе великих князей, в особенности всесильного Николая Николаевича, и общение с ними остальных членов послужило поводом для частого посещения многими министрами и другими влиятельными лицами этих собраний, и нередко случалось, что там начинали карьеру, создавали себе имена и, наоборот, свергали нежелательных лиц с их высоких постов. Приятная жизнь, возможность продвинуть в высшие сферы своих близких делали членов Яхт-клуба какими-то избранными существами.