Григорий Шелихов

Через несколько дней после пережитого негласного судьбища Шелихов

рассчитывался с людьми, набранными в поиск незамерзающей гавани.

Многих из них - добрые ребята! - Григорий Иванович убедил подписать

отбывные обязательства - ехать в будущем, девяносто четвертом году в

Америку. Среди всех этих дел мореход узнал, с досадой на собственную

догадливость, что петербургский ревизор только-только выехал из

Иркутска. В доме Лебедева-Ласточкина, у которого остановился его

благородие, было такое трехдневное гульбище, что дым стоял коромыслом.

Даже иркутский полицмейстер присядку там откалывал. И все вояжиры

шелиховских компаний три дня из лебедевского дома не выходили.

Кончилось же тем, что с господином чиновником ушла запасная, груженная

доброхотными иркутскими подношениями кибитка, а вместе с ними и

поклепы на него, Григория Шелихова, - какие - сам догадывайся

Лето кончилось. Утра вставали туманные и прохладные. Яблони,

березы и черемуха осыпали желтым листом полянки просторного

шелиховского сада. В начале сентября, на Рождество богородицы, выпали

первые заморозки, и с ними в одно багряное предвечерье распахнулись

ворота шелиховской усадьбы, впуская долгожданный обратный обоз с

огнестрельным запасом и другим закупленным в столице добром.

Исхудалые, оборванные, иссушенные солнцем и ветрами, дважды

перекрыв за десять месяцев путь между 30 и 100^o восточной долготы, без

малого треть земной окружности, вернулись домой шелиховские люди.

- Из шестинадесять лошадок, что на Расею пошли, возвернулись

двенадцать, достальных менкой либо куплей добывали... Колес, оглобель,

лаптей и онуч без счету сменили, я все тута записал, - степенно

докладывал приказчик Мальцев, явившийся к мореходу после бани, в

которую немедленно по прибытии были отправлены все ямщики. - А из

человечков одного, Ваську Махалова, не углядели - на Урале жениться

захотел и от нас сошел... Его девка Змеевка, Полозова внука,* так

понять надо, на золото сманила... (* Легендарные образы уральского

фольклора, стоящие якобы на страже золота и драгоценных каменьев.)

- Ладно, сбежал, так сбежал! Ты лучше скажи, Максим Максимыч,

клади он не схитил? Сколько пороху принял и сколько доставил?

- Триста пудов принял, триста и приставил... Да что ты, Григорий

Иваныч, впервой, что ли, сходить пришлось? Хитника я у самого Полоза

достал бы, - обиженно прогудел Мальцев. - С весов принимал, с весов и

сдавать буду...

- Это завтра... Завтра, скажи ребятам, и ветошь их на пониток*

новый сменяю, а теперь идите ужинать и спать ложитесь... Караульных на

ночь при клади оставь, Максим Максимыч, у меня к китайской партии

много неведомых людей прибилось - не поблазнило бы кого! (* Верхняя

одежда из домотканого сукна на льняной основе.)

Отложив в сторону сданные Мальцевым подотчетные записи, казенные

квитанции, накладные и ярлыки, Шелихов взял в руки небольшое письмо

Николая Петровича. "Письмишко малое, значит и добра в нем мало", -

думал он, не вскрывая пакет, пока не вернется Наталья Алексеевна. Она

захлопоталась во флигеле с распределением прибывших людей, большинство

которых не имело жилья в городе.

- А ну-ка, ну, чего пишут детки наши? - еще с порога, волнуясь,

заговорила она, увидев в его руках нераспечатанное письмо.

- На твою легкую руку открыть дожидался! - сказал Шелихов,

вскрывая маленький конверт. - Нюхнем столичных новостей... - и

медленно, с расстановкой начал читать письмо зятя:

- "Милостивый государь, батюшка наш, Григорий Иванович, и

милостивая государыня, матушка наша, Наталья Алексеевна! Безмерно

тонкой и долгой стала нить, связующая наши жизни, а казенной почте

нельзя довериться.

В Петербург приехали здравы и невредимы за сто дней. Наблюдения и

картины нашей дороги живописать опасаемся. Ранней ростепелью

принуждены были сменить полозья на колеса, а для того в Москве

двухнедельную остановку взяли.

В столице гнездо, уготованное вами, нашли в сохранении. Гаврилы

Романовича Державина дворецкий Аристарх, прелюбопытный старикашка,

смотрение за домом имел денно-нощное. И чудо из чудес - сверчок

родительский прибыл с нами в столицу благополучным и, спущенный за

печь, к хору поварни глебовской тотчас присоединился. Аннет уверяет,

что голос его, исполненный сибирской дикости, и посейчас от прочих

отличается. В Петербурге на сверчков мода. Поварня генерал-прокурора

его сиятельства князя Вяземского сверчками весьма знаменита, сверчки в

кушанье валятся..."

- Пустомелит Николай Петрович по обычаю своему, заместо того

чтобы о делах серьезных известить, - недовольно заметил Шелихов. -

Дались ему сверчки...

- Читай, бога ради, читай, Григорий Иваныч... Эка невидаль, дела!

Жизнь уйдет за делами, а ты на дела жадничаешь...

- "...Приехав в столицу, через черные кафтаны и траурные робы

сорокоуста, предписанного свыше по случаю казнения десятого генваря

несчастного Людовика Шестнадцатого, принуждены были не показываться на