Григорий Шелихов

Стенька был приставлен взглядывать за работами и, хоть впервые

очутился на корабле, быстро освоился с морскими порядками. Не

довольствуясь ролью надзирателя, он стремительно кидался туда, где не

могли управиться корабельные рабочие, где нужно было придержать или

сдвинуть с места могучим плечом какую-либо тяжесть. Шелихов ничем не

выказывал особого расположения к Стеньке, но незаметно и внимательно

следил за ним, утверждаясь в мысли: "Будет толк из парня, знаменитым

партовщиком станет".

В середине июля, когда море, после полосы прошедших над краем

дождей и туманов, очистилось от плавучих льдов, корабли на рейде были

готовы принять пассажиров, как и грузы, и с обычным в это время

юго-западным муссоном, распустив паруса, двинуться в Америку через

океан.

"Грех погоду упустить!" - раздраженно думал Шелихов и с утра до

вечера сидел на юте верхней палубы "Иерархов", упрямо высматривая

через подзорную трубу на сбегающих к Охотску взгорьях застрявший

почему-то в пути караван из Иркутска.

Штурман Бочаров, который должен был вести "Иерархов" в Америку,

на цыпочках ходил вокруг морехода, опасаясь вспышки гнева сумрачного

хозяина, удрученного предчувствием самых невероятных несчастий на пути

каравана по рекам и в тайге.

- Корабль с моря! Чужой! - заорал вахтенный, сидевший в бочке,

подвешенной к грот-мачте. - И за ним еще... еще корабль! - донеслось с

вершины мачты.

- Кого черти морские в гиблое место сюда принесли? - буркнул

мореход, оборачиваясь и переводя подзорку на восток, на широкую,

распростертую под нависшими слоистыми облаками дорогу с океана.

В тревожном ожидании иркутского каравана с миссией, под началом

Ираклия Боридзе, Шелихов совсем позабыл о возможном в это время

приходе своих, как и чужих, кораблей с востока, из Америки - от

Баранова и мало ли из каких еще земель и каких флагов...

- Хороший бриг, и капитан дельный, ловко в бейдевинд держится, -

поделился мореход наблюдением с Бочаровым. - А сопутника его не

разглядел, далеко от первого ныряет... завидны у дозорного гляделки.

Эй, там, наверху, как тебя зовут? - заорал мореход, задрав голову к

бочке на мачте.

- Михаила Гла-азов! - донеслось сверху.

- Молодец Стенька, всюду поспевает, - похвалил мореход и осекся,

не заметил ли Бочаров, что он хвалит Стеньку наместо четко

назвавшегося Михайлы. - Гостей честью встретить надобно бы, Дмитрий

Иванович, как думаешь? Заодно и пушки на "Иерархах" и "Катеринке"

прочистим... Распорядись пальнуть им встречу, знали бы, что русские

порох всегда сухим держат!

Часа через три, добравшись на байдаре к отдавшему якоря

"чужестранцу", мореход горящими от волнения глазами пожирал имя

корабля "Феникс", выведенное на носу под бушпритом славянскими, от

руки топором вырубленными и киноварью раскрашенными буквами.

- Александр Андреевич... Баранушка... голубчик мой!

Выстроил-таки... выпустил первенца крылатого из Славороссии!.. Ах, и

чем же я отблагодарю тебя, старинушка, друг бесценный?! - несвязно

ронял слова Шелихов, объезжая и восхищенно оглядывая корабль со всех

сторон.

На палубу корабля Григорий Иваныч не взобрался - взлетел по

спущенному трапу с ловкостью молодого матроса-лихача, будто скинув с

плеч груз лет и надломивших былую силу тревог и напастей.

Польщенный пушечным салютом, маленький поручик Шильдс встретил

Григория Ивановича сияющей улыбкой. Он прибыл капитаном первого рейса

выстроенного им совместно с Барановым американского первенца

компанейского флота.

- Порядочный корабль, лучших и в Глазго не построят, - докладывал

Шильдс, когда мореход, выпустив его из объятий, поставил на палубу. -

Три шторма выдержали, нигде "Феникс" течи не обнаружил... Пика и смолы

мы от вас так и не дождались, пришлось "барановским" составом

конопатку пропитывать... Черт его знает, что придумал Александр

Андреевич и варил в кузне запершись: еловая и горючая сера, охра и

китовый жир... Не верите? Но я должен в барановское месиво верить, раз

имею честь видеть вас, уважаемый господин президент...

Шелихов, не вникая и не слушая, что рассказывал Шильдс о

замечательном изобретении Баранова, ринулся на осмотр корабля в трюм,

оглядел камбуз и даже гальюн...

- Вы недослушали, Григорий Иваныч, самого важного, - обиженно

встретил выбравшегося наконец на палубу морехода Шильдс. - Я привез на

полтора миллиона рублей бобровых и прочих шкур, которые добыты в

девяносто третьем и даже в девяносто втором году.

- Да ну?.. Это здорово! Очень даже замечательно! - живо отозвался

купец Шелихов и тут же, как мореход, подумав: "Бобров успеем

сосчитать", с величайшим интересом спросил: - А второй такой же, что

"Феникс", аль поменее будет?

- Какой второй? - недоуменно воззрился Шильдс на Шелихова.

Респектабельный и деловой, англичанин по рождению, Шильдс не знал, как

ему следует отнестись к безалаберности президента компании, к которой

он пошел на службу в Америке.