Григорий Шелихов

остается его единственно надежный преемник. - Прости... чем владел...

тебе и детям остав... Славоросс... отечеству... - и замолк.

Подхватив на руки голову мужа и жадно глядя в теряющие живой

блеск глаза, Наталья Алексеевна даже не замечала тонкой кровяной

змейки, сбегавшей из углов его плотно сжатого рта на ее руки и с них

на пол.

Мореход Шелихов ушел в последнее плавание.

Весть о смерти купца-морехода облетела за несколько часов весь

Иркутск и привлекла к дому Шелиховых множество людей, приходивших

проститься с его телом.

Работные люди шелиховского дома слонялись сумрачные и молчаливые.

Глаза женщин вспухли от слез. Мужчины вздыхали от чувства какой-то

непонятной обиды. В молчании толпившиеся вокруг усопшего воспитанники

американской "семинарии", алеуты и индейцы, недобро оглядывали снующих

людей, будто высматривая среди них виновников смерти своего друга и

покровителя.

Никишка, по-своему переживая смерть хозяина, напился и валялся за

перегородкой при конюшне. Восхваляя дела и подвиги батыра Шелихова, он

тянул бесконечную, как бурятская степь, песню.

Тело морехода, обмытое и прибранное, стояло среди парадной

горницы, усыпанной хвойными ветками, в просторном кедровом гробу.

Распоряжение похоронами взял на себя купеческий сын Михаил Матвеевич

Булдаков.* Молодой вологжанин, он уже больше года занимал место

доверенного на службе компании. Его привлекла проникшая в народ слава

о новых заокеанских прибыточных землях, открытых сибирским

купцом-мореходом Шелиховым. Булдаков был дружен с Ираклием и часто

заходил полюбоваться его чертежами, а после гибели Ираклия стал все

чаще наведываться в дом и был замечен Григорием Ивановичем как человек

с понятием. (* М. М. Булдаков женился на Екатерине Шелиховой и стал

потом директором-распорядителем Российско-Американской компании. Через

25 лет был отставлен от дел за покровительство правителю дел компании

декабристу К. Ф. Рылееву.)

В обрушившемся несчастье Наталья Алексеевна не уронила и единой

облегчающей горе слезы. Стояла в ногах своего Гришаты, не сводя глаз с

его лица, словно ожидая - вот-вот взметнет он бахромчатые ресницы,

взглянет светло и ясно, скажет... Ничего и никогда уже не скажет,

словечка не вымолвит ее орел!

Проводы усопшего проходили под наблюдением Булдакова по строго

установленному в народе обычаю.

Знаменитая в Иркутске плакальщица Фетисья Мудрова, стоя у

изголовья покойника, разливалась жалобно и проникновенно:

Охти мне кова-то, беднушке,

Бессчастной молодой жене!

Как по сегодняшнему денечку

Уж не знала я, не ведала,

Что-то сталося, случилося,

Ново в доме объявилося -

Я жена стала не мужняя,

А вдова-то стала бедная,

Стали сироты малы детушки.

Скороборзая смеретушка

У меня взяла да отвалила

Удалу тую головушку.

У роженых малых детушек

Отняла кормильца-батюшку...

Голиков и Фереферов, узнав о неожиданной смерти человека, для

которого не находили достаточно сильных обносных слов, решили молчать

о случившемся и, полные христианского смирения, пришли убедиться в

гибели своего врага.

- Гляди-ко, матрозка... как статуй бесчувственный стоит, - дохнул

Фереферов в ухо Голикова. - Нет того, чтобы, как у добрых людей, по

купеческому заведению, жена по мужу убивалась, голосила, оплакивала...

Фетисью за себя наняла! И то сказать, без исповеди и покаяния пес

бешеный издох...

Фетисью сменили попы во главе с протопопом Павлом Афанасиевым и

хором соборных певчих, отслужившие первую панихиду.

А Наталья Алексеевна все стояла в ногах мужа. Не видела, не

слышала1 не понимала, что вокруг нее творится.

Попы разоблачились и пошли в столовую "помянуть" покойного.

- Глухую исповедь дал, отпустил рабу божьему Григорию все вольныя

и невольныя, - не моргнув глазом, солгал протопоп Афанасиев на

коварный вопрос соборного ктитора Голикова, как мол, хоронить будем

человека, умершего без покаяния. - Ты не суй носа, ктитор, не в свое

дело, я между ним и господом стою - я и в ответе буду!

А над гробом плакала, разливалась жалобщица Фетисья:

Принесите-ко, пожалуста,

Мне дубовую скамеечку...

Кто-то услужливо пододвинул Наталье Алексеевне стул, и она

послушно опустилась на него.

Уж как сяду только, бедная,

Да головушка обидная,

Уж как буду я выспрашивать:

"Ты изволь-ко мне рассказывать,

Ты куды нынь снаряжаессе,

Ты куды нынь отправляесе?"

"Не бередь души, Гришата, - как о живом, думала Наталья

Алексеевна, глядя в мертвое лицо мужа, - не покину я твоего дела, не

забуду мечты твоей..."

Не жалейте, люди добрые,

Не унимайте, православные,

Мое личико не бумажное,

Бежат слезы не замцюжныи

Текут слезы горя горшии... -

причитала и лила слезы Фетисья.

"На пути великих предприятий, в самом пылу цветущей жизни

неумолимая смерть..." - предавался горестным размышлениям, забившись в

угол и не замечая катившихся слез, мечтатель Полевой. Он чувствовал,

что смерть оборвала жизнь большого человека, горячего патриота, о

котором история еще скажет свое слово. Полевой не мог, конечно,