Григорий Сковорода

И после рождения ребенка его первыми и лучшими воспитателями остаются отец с матерью. Если же, к примеру, мать не хочет сама кормить свое дитятко, а препоручает это кормилице, она тем самым убивает добрую половину своей материнской любви. А когда отец, ссылаясь на крайнюю занятость, не уделяет малышу должного внимания, а сразу же отдает под опеку наемных воспитателей, – это примерно то же самое, что посадить на царский трон раба.

Другая родительская заповедь – «хорошо научить» – предусматривает две вещи: заботу о здоровье ребенка и воспитание благодарности.

Несмотря на то, что вся философия Сковороды – это некий единый стремительный порыв за границы видимого мира, а истинную сущность человека он искал только в царстве духа, для него никогда не было характерным пренебрежительное отношение к телу. Сковорода, точно так же, как и когда-то Франциск Ассизский, считал, что человеческое тело относительно души играет роль евангельского осла, на котором Христос въезжает в Иерусалим. «Сокращай излишнюю пищу, – советовал он Ковалинскому, – дабы не проявлял своей необузданности осленок, то есть плоть; с другой стороны, не убивай его голодом, дабы он мог нести седока», то есть бессмертную душу. Недаром философ уделял такое пристальное внимание вопросам питания, физического здоровья, гигиены. Например, ссылаясь на авторитет знаменитого римского врача Галена, лекаря императоров Марка Аврелия, Вера и Коммода, Сковорода советует юноше употреблять в пищу по большей части холодные продукты, поскольку, на его взгляд, горячая еда приводит к появлению в молодом организме, и без того горячем по своей природе, лишней влаги, которая является причиной многих болезней. Заботясь о здоровье, следует придерживаться умеренности во всем, даже в занятиях наукой, так, чтобы лишние нагрузки не повредили телу, и в первую очередь, таким «тонким» его частям, как глаза и легкие. А еще, говорит Сковорода, ни в коем случае не следует прислушиваться к советам случайных людей относительно того, как нужно лечить те или иные болезни, или прибегать к таким методам лечения, как, например, кровопускание. Одним словом, «здоровье следует беречь, как зеницу ока». Но, конечно же, еще больше следует заботиться о здоровье моральном. В конце концов, «благодарность», которую родители должны воспитать у ребенка, – это не что иное, как душевное спокойствие, следующее из умения согласовывать собственную волю (propria voluntas) с Божьим промыслом. Хорошо воспитанное сердце, говорил философ, «не станет безобразно и бесновато гоняться за мирскими суетами… Ибо ничем бездна сия – сердце наше – не удовлетворяется, только само собою, и тогда-то в нем сияет вечная радости весна».

Когда же ребенок немного подрастет, на помощь родителям приходят профессиональные педагоги. Для них первейшим и важнейшим заданием является распознание «сродности» ребенка к тому или иному делу. Конечно, сделать это очень непросто, но вполне возможно, учитывая то, что «всякая тайна имеет свою обличительную тень». «Смотри, – говорит философ, – когда мальчик, сделав для игрушки воловье ярмо, налагает его щенкам или котикам, – не сия ли есть тень хлебопашеской в нем души? И не позыв ли к земледеланию?.. Если припоясывает саблю, – не аппетит ли к воинствованию?..

Когда трехлетний отрок самовольною наслышкою перенимает божественные песни, любит заглядывать в священные книги, перекидывать листы, смотреть то на таинственных образов картинки, то на буквы, – не сие ли обличает тайную искру природы, родившей и зовущей его в упражнение богословское?»

Говоря о «тайной искре природы», скрытой в душе каждого ребенка, Сковорода имеет в виду глубинную «софийность» бытия, в частности некую предустановленную гармонию между человеком и обществом. Все сотворенное Богом – это не что иное, как прекрасная «божественная комедия», а человек – актер «на театре жизни». Это старое представление о «театре мира» (theatrum mundi) и человеке-актере имеет у Сковороды глубокую религиозную подоплеку. В конце концов, философ говорил здесь о «разнообразной Премудрости Божией», то есть о тех многочисленных ветвях Божьего промысла, которые, вместе взятые, составляют «плодоносный Церкви, яснее сказать, общества сад». Отождествляя Церковь, как мистическое Христово тело, с обществом, Сковорода утверждал, что должный порядок царит здесь только в том случае, «когда каждый член не только добр, но и сродную себе разлившейся по всему составу должности часть отправляет. И сие-то есть быть счастливым, познать себя, или свою природу, взяться за свою долю и пребывать с частию, себе сродною, от всеобщей должности».