Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

Опала длилась всего шесть месяцев. Чуть меньше продолжалась для Зиновьева ссылка, сопровождавшаяся вынужденным безделием. Наконец, 28 июля 1928 года правление Центросоюза (Центрального союза потребительских обществ СССР) утвердило Григория Евсеевича членом правления и заведующим культурно-издательским отделом⁵⁹⁰.

Конечно же, Центросоюз — это не ИККИ, не ЦК ВКП(б), но все же весьма значительная организация. Охватывавшая 60 млн пайщиков в городах (подавляющая часть взрослого трудоспособного населения) и почти всех сельских жителей. Имевшая свою обрабатывающую промышленность — производство муки, макарон, кондитерских изделий, консервов. И свою торговую сеть — 170 тысяч магазинов, лавок, ларьков, киосков.

Если действительно рваться к работе, как вроде бы хотел Григорий Евсеевич, Центросоюз мог стать огромнейшим полем деятельности. Дать возможность нести грамотность, культуру в массы. Однако Зиновьев не спешил воспользоваться представившимся случаем проявить себя, восстановить подмоченную репутацию.

Прежде всего, устроился с жильем — ведь из Кремля его выселили, отправляя в Калугу. Теперь взамен утраченного предоставили роскошные, так называемые адвокатские апартаменты на Арбате, в доме 35/5 (угол Калошина переулка), квартиру 59. Из четырех комнат общей площадью 83 кв. метра, одной полутемной в 4 метра, с кухней, ванной, туалетом⁵⁹¹. Для четырех членов семьи — сразу после смерти осенью 1928 года Лилиной Зиновьев женился во второй раз на Евгении Яковлевне Ласман, сына от первого брака Семена и его жены Берты — по нормам того времени более чем достаточно. Кроме того, позволили снять и дачу. В Малаховке, в поселке Касимовка, по Интернациональной улице, дом 9.

Окончательно обосновавшись на новом месте, Зиновьев забыл обо всем, что говорил как твердое обещание Бухарину перед отъездом в Калугу. Возобновил регулярные встречи со старыми соратниками по оппозиции. С Бакаевым, Евдокимовым, Куклиным, Федоровым, иными. Называл такое общение семинаром по политическим проблемам, но поступал так лишь из желания побольше разузнать о настроениях в партии в условиях не только продолжавшихся принудительных хлебозаготовок, но и после шахтинского процесса. Попытаться вызнать о закулисных делах в ПБ.

С последним ему предстояло очень скоро познакомиться. Зиновьев неожиданно для себя оказался втянутым в расследование истории с записью Каменевым беседы с Бухариным.

Дело в том, что Троцкий в своем «Циркулярном письме» от 21 октября 1928 года, обращенном к сторонникам, сообщил: «Как рассказывают по Москве, Бухарин конспиративно бегал к Каменеву с черного хода и обещал “отдать” Сталина и Молотова за Каменева и Зиновьева»⁵⁹².

24 ноября Сталин не без помощи сотрудников ОГПУ получил экземпляр этого послания и сразу же разослал его «для ознакомления членов и кандидатов в члены ПБ, членов президиума ЦКК»⁵⁹³. Результат оказался вполне предсказуемым. От Каменева незамедлительно потребовали объяснений, которые он и изложил в записке от 29 ноября, обращенной к Сталину.

«Я слышал, — писал Каменев, — что членам ЦК раздают для сведения письмо из Алма-Аты от 21 октября за подписью Троцкого. Я видел это письмо и не считал нужным реагировать на заключающиеся в нем выдержки относительно моих якобы бесед с каким-то “представителем” Троцкого. Но раз это письмо рассылается членам ЦК (или ПБ), я нахожу необходимым заявить товарищам, что изложенный в нем разговор и приписанное мне Троцким мнение представляет плод фантазии, подстегнутой политическим раздражением»⁵⁹⁴.

О самой встрече с Бухариным — пока ни слова. Скорее всего, Каменев искренне считал ее вполне нормальной, нисколько не нарушающей партийных норм.

Обсуждение малопонятного для многих вопроса состоялось только три месяца спустя. 30 января и 9 февраля 1929 года, на объединенном заседании ЦБ и президиума ЦКК. Лишь после того, как завершилась попытка установить: когда и как запись беседы оказалась у Троцкого, как распространялась среди его единомышленников. Попытка, оказавшаяся бесплодной.

Причина столь пристального интереса объяснялась донельзя просто. Членов ПБ (конечно, за исключением Бухарина, Рыкова и Томского) испугала сама возможность создания блока «правых» с Зиновьевым, а возможно, еще и с Троцким. Создания широкого объединения всех оппозиционеров, да еще и со столь четко указанной целью — отстранение Сталина и Молотова. Далеко не случайно Менжинский как глава ОГПУ заговорил на объединенном заседании о том, что и Зиновьев, и Каменев «пришли к партии с камнем за пазухой», а Молотов упирал на проявление нелояльности к ЦК самой конспиративностью встречи.

Не приглашенные на заседание Зиновьев, имевший более чем косвенное отношение к «делу», и Каменев вынуждены были дать 14 марта письменное объяснение, четко разделив его на четыре пункта: