Гримпоу и перстень тамплиера

— Увы, не знаю, — ответила Вейнель. — Отец не хотел, чтобы я ехала с ним в Париж, но он очень плохо себя чувствовал, и мы все же отправились в путешествие вдвоем, чтобы я могла за ним ухаживать. Моя мать умерла несколько лет назад. С тех пор его здоровье ослабло и он едва мог выходить из дома. Когда он получил письмо, о котором вы упоминали, — девушка повернулась к Сальетти, — то будто снова помолодел. Помню, он мне сказал: «Очень скоро свет знаний вновь осветит вселенную».

— Он знал, что в церкви Корниля спрятан манускрипт Аидора Бильбикума, который мы нашли в крипте, именно поэтому он оставил мне послание в приходской книге, — заявил Сальетти.

— Да, но без камня невозможно открыть саркофаг. Отец Вейнель не мог ничего отыскать без камня, а камень должен был привезти ты, — справедливо заметил Гримпоу.

— Значит, часть манускрипта Аидора Бильбикума должна быть где-то еще. Поехали в Страсбург! Возможно, в этом городе мы найдем то, что ищем, — решительно воскликнул Сальетти.

— Кто такой Аидор Бильбикум? — спросила Вейнель.

— Поехали, мы все объясним по дороге, — сказал Сальетти и послал коня в сумрак ночи.

Постоялый двор хромого Хунна

Хромой Хунн уже давно спал, но его разбудил громкий стук в ворота постоялого двора. Он встал, зажег свечу, надел башмаки с каблуками разной высоты и открыл окно, чтобы посмотреть, кто нарушил его покой в столь поздний час. Он свесился наружу рядом с тем местом, где висела медная табличка с изображением головы зеленого дракона, и выглянул на улицу. Было совсем темно, он различил лишь силуэты троих верховых.

Гримпоу собирался было сказать, что их прислал брат Уберто Александрийский, но Сальетти заговорил первым.

— Что, уже и друзей не узнаешь, Хунн? — спросил он, когда голова хозяина постоялого двора высунулась из окна.

— Сальетти, ты? — проговорил Хунн недоверчиво и обрадованно.

Гримпоу в очередной раз поразился широте круга знакомств Сальетти, но на сей раз уже не усомнился в намерениях своего друга.

— А кто еще мог тебя потревожить в такое время? Давай открывай, рыцарь провел в пути весь день и не знает, где переночевать, да и денег у него нет, чтобы позволить себе более достойный приют. — Сальетти криво усмехнулся.

— Подожди, друг, сейчас открою.

Хунн затворил окно и поспешил вниз настолько быстро, насколько позволяла хромота. Он спустился во дворик рядом с погребом, в котором лежали дубовые бочки с такими запасами вина, что можно было несколько лет не думать об их пополнении, отодвинул засов и распахнул ворота.

— Заходите, покуда постояльцы не проснулись и не принялись ворчать.

Сальетти спешился, завел коня на двор и помог Хунну закрыть ворота. Затем они обнялись, и Сальетти сказал:

— Пойдем, познакомлю тебя со своими спутниками.

— Да, я заметил, что ты не один, — откликнулся Хунн, еле поспевая за резвым Сальетти.

Гримпоу и Вейнель тоже спешились и ждали, пока Сальетти их представит, а Хунн улыбался нежданным гостям. Он сердечно поприветствовал молодых людей и сказал:

— Пошли, выпьем вина, и вы расскажете, чему я обязан вашему появлению. Я приготовлю что-нибудь поесть, вы ведь наверняка голодны. Дурной тон ложиться спать под бурчание пустого живота, — добавил он с усмешкой.

В зале пахло чем-то вроде перебродившего виноградного сока, к которому добавили ячменя. Хунн поставил свечу на покрытый толстым слоем грязи стол и предложил гостям садиться, затем взял несколько кувшинов, наполнил вином и передал Сальетти, а сам отправился на кухню и через некоторое время вернулся с подносом, на котором лежала головка сыра и большие куски ржаного хлеба.

— Теперь рассказывай, Сальетти!

Сальетти отломил хлеба и сыра и принялся объяснять.

— Для начала хочу передать тебе привет от брата Уберто Александрийского, — сказал он.

— Это он посоветовал навестить вас, — прибавил Гримпоу, желая как можно скорее выяснить, что же связывает Сальетти с хозяином постоялого двора.

На лице Хунна промелькнула улыбка, он явно вспомнил былые времена.

— Старик Уберто еще жив! Я его не видел лет двадцать. Где он сейчас?

— В аббатстве Бринкдум, — ответил Сальетти без лишних подробностей, умолчав о беспамятстве и слепоте монаха.

— А твой отец? Как поживает неутомимый Джакопо де Эсталья? — полюбопытствовал Хунн.

— Умер прошлой зимой, — ответил Сальетти. — Если не возражаешь, об этом поговорим в другой раз.

— Я сожалею, на самом деле очень сожалею. И не обижаюсь, что ты не хочешь говорить об этом, — огорченно сказал Хунн. — До сих пор помню, как он подарил мне сапоги, вроде этих, — он выставил из-под стола свою увечную ногу, — с деревянным каблуком, чтобы я не так хромал. Таких людей, как твой отец, редко встретишь. Но что вас привело в Страсбург?

Гримпоу и Вейнель притихли, закусывая хлебом и сыром и запивая их вином.

— Нам нужно, чтобы ты приютил нас на твоем постоялом дворе и помог найти человека по имени Аидор Бильбикум, — сказал Сальетти.

— Аидор Бильбикум? — повторил Хунн. — Я никогда не слышал этого имени.

— Мы предполагаем, что он входил в состав тайного общества под названием Уроборос, — сказал Гримпоу.