Гримус

– Виргилий? – вопросительно подал голос Взлетающий Орел; в ответ Виргилий Джонс непонимающе потряс головой. – Что это было – какой-то провал?

– Наверно, от усталости, – предположил мистер Джонс.

– Но мы оба почувствовали это, – возразил Взлетающий Орел. – Не могло же нам просто померещиться.

Виргилий снова покачал головой.

– Не знаю.

Ответ мистера Джонса неприятно резанул Взлетающего Орла по истерзанным нервам.

– Тогда давайте войдем, – предложил Взлетающий Орел. – Возможно, там мы сумеем устроиться на ночлег.

Эльфриде послышалось имя «Виргилий». Этого не может быть, подумала она. Неужели мистер Джонс вернулся? Но одна из фигур в освещенном проеме двери определенно напоминала Виргилия Джонса. Второй человек… спутник возможного Джонса… тот, что смотрел на нее из тумана… нет, это просто игра ее воображения. Этого человека она видит впервые. Это его перо – нет, его она здесь раньше не видела. Незнакомец.

Ясно одно, подвела итог Эльфрида. Надежда наконец заснуть, недавно затеплившаяся в ней, теперь растаяла без следа. А раз так, остаток ночи можно было использовать для того, чтобы разгадать загадку таинственной встречи.

Взлетающий Орел и Виргилий Джонс скрылись за дверью «Зала Эльба».

Эльфрида слезла с ослицы и, осторожно приблизившись к дому О\'Тулла, замерла, прижавшись спиной к стене где-то между окном и дверью.

Миссис Грибб готовилась первый раз в жизни подслушивать.

Глава 34

Они медленно двинулись через длинную узкую комнату, и вокруг постепенно воцарялась тишина. Словно от их тел исходила невидимая, неизвестной природы парализующая субстанция, от которой затихали все шорохи и звуки, а на губах у людей замирали слова. Эта субстанция обладала, очевидно, и магнитным свойством, поскольку взгляды всех присутствующих немедленно, словно притянутые магнитом, принялись следить за их перемещением. Тишина под сводами «Зала Эльба» была почти неведома; явление Виргилия и Взлетающего Орла странным образом изменило атмосферу, в которой завсегдатаи привыкли употреблять свои напитки. Потрясенный Взлетающий Орел одновременно ощутил присутствие чего-то еще более неуловимого, еще более опасного и менее предсказуемого: вроде ярости тюремщиков, внезапно обнаруживших добровольное возвращение в темницу беглого заключенного, или переживаний льва, узревшего перед собой самоубийственно настроенного христианина. Как ни странно, объектом этих переживаний был не только Виргилий, но и он. Не в первый и не в последний раз Взлетающий Орел задумался об окутанном тайной прошлом своего проводника. Еще сильнее потрясало узнавание , которое он читал в направленных на него взглядах. Но уже через несколько секунд он обнаружил – почти с разочарованием – что почти перестал быть центром внимания. Словно только что был здесь, а теперь для всех пропал, будто присутствующие не желали, чтобы случившееся имело место.

Как только эти люди узнают меня лучше, утешил он себя, они станут более дружелюбными. Среди висящей в «Зале Эльба» мертвенной тишины такая мысль была, вероятно, самой оптимистической из возможных.

Говор и шум вернулись в собрание так же внезапно, как покинули его; в тот же миг все до единого лица отвернулись от вновь прибывших. Вечер спокойно и гладко пошел своим чередом, привычно; подчеркнуто не обращая на мистера Джонса и Взлетающего Орла внимания, завсегдатаи возобновили застольные беседы или же моментально завели новые.

Хантер с внезапным интересом повернулся к Одна-Дорога Пекенпо.

– Расскажи что-нибудь, – чересчур горячо попросил он своего товарища, – о секретах твоего охотничьего искусства.

Пекенпо моментально разразился громогласным повествованием о том, как ставить капканы и всяческие ловушки, о меткой стрельбе и умении выживать на лоне дикой природы. Все признаки недавней скуки исчезли с лица Два-Раза, сменившись внезапно пробудившейся страстью к охоте. Да и сам Одна-Дорога прежде никогда не бывал так увлечен своими рассказами – он говорил с таким жаром, словно от этого зависела его жизнь.

Тем временем Фланну О\'Туллу стало совсем худо. Крепко зажмурив глаза, он склонился над стойкой бара и, раз за разом крепко ударяя в нее обоими кулаками, принялся твердить:

– Святая Мария Матерь Божья, клянусь, в рот никогда больше ни капли не возьму. Святая Мария Матерь Божья, клянусь, в рот никогда больше ни капли не возьму…

Внезапно он вздрогнул и, охнув, скрылся под стойкой, где его с шумом начало рвать в специально приготовленное ведро.

– Матерь Мария… – стонал он.