Гримус

– Джокаста?

Мадам пошевелилась.

– Джокаста, послушай…

Виргилий напряженно сидит в постели и оглядывается по сторонам. В сумраке он видит свое отражение в большом зеркале, висящем против кровати на стене.

Джокаста приподнимается на локте.

– Ну что ты придумал на этот раз? – сквозь сон бормочет она. В прошлые ночи подобное повторялось регулярно; среди сна Виргилий вдруг вскидывался от непонятной тревоги. «Исцеление подсознания происходит дольше всего», – обычно извинялся он в таких случаях.

– Я только что вспомнил, – говорит он. – В ту ночь, когда я пришел в город. Разве ты забыла? Что-то странное случилось тогда…

– Господи! – охнула Джокаста. – Как я могла забыть. Провал…

– Точно. Что это такое было, черт возьми?

– Не знаю, – отвечает она. – Раньше такого не случалось.

Виргилий надолго замолкает и смотрит в окно, на темную массу горы Каф, вершина которой, как обычно, затянута тучами.

– Что затеял этот глупец теперь? – дрожащим от гнева голосом спрашивает наконец он.

– Возможно, он теряет свою власть, – тихо отвечает Джокаста.

– Это было похоже… – начинает Виргилий и замолкает.

– Это было похоже на то, что смерть на миг приоткрыла свой глаз, – говорит вместо него Джокаста.

Ни он, ни она так и не смогли уснуть в ту ночь.

– Знаешь, взбираясь на гору в последний раз, – говорит Виргилий, – я снова обрел свой дар. К сожалению, ненадолго. Потом я снова все потерял. Но я опять странствовал.

– Тебе нужно оставить эти занятия, – отвечает Джокаста. – Остальным повезло больше чем тебе; мы не подвержены болезни, вот что я хотела сказать.

– Как тот король, который регулярно принимал понемногу яд, чтобы никто не смог отравить его, – заключил с невеселой улыбкой Виргилий.

– Да, – ответила Джокаста, – именно так.

Виргилий откинулся на подушку.

– Одного ты никогда не сможешь понять, – говорит он. – В мире нет ничего, что могло бы сравниться со странствиями по измерениям. Ничего даже близкого.

– Забудь об этом, Виргилий, – отвечает Джокаста. – И иди ко мне.

Глава 38

Ирина Черкасова легким облачком кисеи выплыла навстречу Эльфриде Грибб и запечатлела на каждой ее щеке поцелуй.

– Ах, дорогая моя, – воскликнула она, – как тебе удается быть одновременно такой добродетельной и обворожительной? Воистину, ты поступаешь несправедливо – присваиваешь все достоинства. Оставляя нам только пороки.

Эльфрида краснеет:

– Ты льстишь мне, Ирина, и наговариваешь на меня. Ничего подобного – мистер Орел скоро поймет это и научится различать мои слабости.

– Мистер Орел, – томно приветствует Взлетающего Орла Ирина и протягивает ему длинную полупрозрачную руку. – Мы уже очень и очень наслышаны о вас. Эльфрида взяла вас под свою опеку – вам повезло, она настоящая святая.

– Если по внешности действительно не следует судить, – отвечает Взлетающий Орел, склоняясь для поцелуя над этой ручкой, – то, по-моему, с вами мне тоже повезло.

Ирина Черкасова весело смеется в ответ, но глаза ее, серые и таинственные, как замечает Эльфрида, продолжают внимательно изучать и ощупывать незнакомца, искрясь обещанием.

– Две святые, дорогая! – восклицает она, обращаясь к Эльфриде, – сразу две святые; иначе как сообщницами нас не назовешь.

Глаза Ирины продолжают дразнить Взлетающего Орла. Глазам этим известна их власть. Чело Эльфриды чуть заметно омрачается.