Грист

На Тритоне ему случалось громоздить их друг на друга на двадцать футов вверх. Тонкая была штука. После шести футов приходилось подпрыгивать. Там тяготение дает тебе больше времени в верхней точке прыжка, чем на Земле или на станции, раскрученной до нормального земного. А на Тритоне в этот затянутый миг покоя ты должен сделать свое дело. Конечно же, было и умное ремесло оценки воображаемых отвесных линий, понимания консистенции материала и поиска микроскопических скатов, дающих достаточно трения. Просто поразительно, как крошечный выступ может войти в столь же крошечную ямку, и таким образом, что один камень будет стоять на другом, словно приклеенный. Но был и предел, за которым все это ремесло — едва ли, думалось ему, не самое темное и бесполезное из ремесел, когда-либо придуманных человечеством, — уступало свое место искусству, интуиции. Предел, за которым Андре просто знал, что камни уравновесятся, видел их бытие как единого целого. Или их Бытие. И он сам, когда это у него получилось, был главным Почему. Это была высшая степень ремесла балансировки камней.

— А здесь, на Чирье, ты можешь их уложить так высоко?

— Нет, — без запинки ответил Андре. — Здесь наибольшее тяготение, с каким мне случалось встречаться. Но в общем-то, вся эта высота не имеет значения. Я же не ставлю рекордов, ни с кем не соревнуюсь.

— А что во всем этом такого?

— В чем? В укладывании их повыше? Чем выше ты укладываешь камни, тем больше времени уходит на их балансировку.

— Я про смысл самой балансировки.

— Да. Смысл есть.

— И какой же?

— Я не могу объяснить тебе, Бен.

Андре позволил себе отвернуться от работы, но камни не упали, они так и стояли за ним столбом, соприкасаясь лишь крошечными площадками. Это казалось абсолютно невозможным. Это была наука, и непростая.

Старые знакомые крепко обнялись. Отодвинулись друг от друга. Андре рассмеялся.

— Ты что же думал, я буду похож на здоровенный шмат протоплазмы? — спросил ТБ.

— Правду говоря, я рисовал себе горящие глаза и всклокоченные волосы.

— А я вот такой.

— Ты Бен?

— Бен — это шрам у меня на боку, который все никак не рассосется.

— Ты Тадеуш?

— Тадеуш — это кулек ржавых монеток в моем колене.

— Ты голодный?

— Могу и поесть.

Они прошли в келью Андре. Андре налил в кофеварку воду и насыпал в ситечко несколько ложек кофе.

— С каких это пор ты начал пить кофе?

— Мне как-то надоело, что все чай да чай. А ты не изменил своему кофе?

— Ни в коем разе. Только здесь его хрен достанешь, что с ключами, что без ключей.

— Ключи? Тут кто-то спер мои ключи от этой квартирки. Они лежали на столе, а кто-то вошел и забрал.

— Пиши пропало, — сказал ТБ. — Но ты не бойся, что к тебе снова залезут, — они уже взяли, что им было нужно.

В комнате не было стульев, и ТБ стоял, привалившись к стене.

— Пол у меня чистый, — подсказал Андре.

— Ничего, я постою.

Андре поднял с пола небольшую парусиновую сумку, чуть в ней покопался и вытащил пучок чего-то вроде сена.

— Узнаешь? — спросил он.

— А я-то все думаю, куда она подевалась. Которую неделю ищу да ищу.

— Это лаконос, — сказал Андре. Он взял горшок, налил в него воду из глиняного кувшина и активировал самогрейный участок простого вроде бы деревянного стола. И натолкал в воду сушеной травы. — Ты не представляешь себе, как это вкусно.

— Андре, у нас на Чирье эта зараза растет повсюду. И все тут знают, что она ядовитая. Вонючий сумах, так ее называют.

— Ну да, — кивнул Андре, — Phytolacca Americana.

— Так мы что же, будем есть отраву?

— Нужно вскипятить ее и слить воду, потом снова вскипятить и снова слить воду. Потом сварить по третьему, последнему разу и подавать с острым соусом. Главная фишка в том, чтобы собирать совсем молодые побеги, а то и вправду можно загнуться.

— А откуда ты это узнал?

— Мой конвертат любит проводить такие исследования.

Через какое-то время вода закипела. Используя как прихватку подол своей рубашки, Андре снял горшок, слил кипяток в раковину, затем залил в горшок новую порцию воды и снова поставил его кипятиться.

— Я видел Молли, — сказал Андре.

— Ну и как она там? — спросил ТБ. — В последний раз, когда я ее видел, она грозила стать настоящим чудом.

— И исполнила свою угрозу.

Вода закипела. Андре сменил ее и поставил горшок кипятиться по третьему разу.

— Андре, а ты-то что делаешь на Чирье?

— Я здесь от Лиги борцов за мир.

— О чем это ты? Сейчас нет никакой войны.

Андре не ответил, он сосредоточенно сыпал в вареный лаконос какие-то специи. После минутной паузы ТБ сказал:

— Я не хотел, чтобы меня нашли.

— А я тебя и не нашел.

— Понимаешь, Андре, я очень тоскливая личность. Совсем не тот, что был когда-то.

— Вот и всё. — Андре разложил лаконос по двум мискам, а затем наполнил две чашки давно уже готовым кофе.

— А молоко у тебя есть? — спросил ТБ.

— С этим большие проблемы.

— Ладно, сойдет и так. А ты не против, если я покурю?

— Кури на здоровье. А это что у тебя за сигареты?

— Местные.

— И в каком же месте их делают?

— Лучше тебе не знать.