Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника

Он не хотел быть заурядным рыцарем, ему во чтобы то ни было хотелось отличия, и он очень обрадовался, когда за смертью старого госпитальера граф Брауншвейг предложил эту должность ему.

Кроме больницы и странноприимного дома, его ведению были подчинены все склады запасов в замке, а уезжая по делам ордена, командор передавал ему часть своей власти. Этого было достаточно, чтобы брат Пётр смотрел на братьев монахов-рыцарей чуть ли не как на своих подчиненных.

Незнатного рода и небогатый, он не мог пользоваться тем комфортом, который имели в приконвентной слободе более состоятельные рыцари; единственным его наслаждением было хорошее вино — а его немалое количество было скоплено предместником в мрачных погребах замка. Но и тут он держался мудрого правила: «пить, но не напиваться» — и часто командор, особенно отличавший его за исполнительность и знание уставов, ставил его в пример трезвости и воздержания прочей братии.

Он был страстным поклонником женского пола, но так как по незначительности своих средств должен был бы пользоваться только отбросками от трапезы богатых, то предпочел полное воздержание, всё ещё рассчитывая, что буря войны бросит на его долю красавицу-полонянку.

Он был большим приятелем с капелланом князя мазовецкого и очень обрадовался, когда ему удалось, наконец, перенести его в свой замок. Он с первого раза видел, что болезнь не опасная, и приказал постелить новоприбывшему постель в своей келье.

Узнав, что в больницу замка поступил канонник и, к тому же известный проповедник, сам комтур[33] зашёл его проведать и очень удивился, узнав в больном того самого капеллана, которого несколько дней тому назад встретил в Эйрагольском замке.

Беседа завязалась.

Хитрый и тонкий капеллан с первых же фраз так умел понравиться командору, что тот и сам не заметил, как просидел до вечерен, и только звон церковного колокола, призывавший к молитве, заставил его расстаться с капелланом.

На следующее утро он зашёл снова, и, видя, что отцу Амвросию гораздо лучше, пригласил его к себе, к великому огорчению брата Петра, и проговорил с ним целый день.

Предметом их разговоров, разумеется, были отношения между Литвой, Польшей и Орденом. Как яростный католик, командор во что бы то ни стало прежде всего хотел обратить всю языческую жмудь в христианство и затем уже бросить её под ноги немцам. По его словам, славяне, за исключением поляков, — он делал эту уступку ради дорогого гостя — были низшей расой, годной только для рабства, а господствовать над ними были призваны только немцы.

Капеллан, улыбаясь, слушал эти немецкие бредни и всё поддакивал. Ему уже удалось несколько раз кольнуть самолюбие командора, напомнив ему грубый ответ Вингалы, на требования, предложенные именем великого магистра.

При этом намеке граф Брауншвейг вспыхнул.

— Я послал донесение великому магистру в Мариенбург, надеюсь скоро получить разрешение немножко потревожить этих лесных дикарей.

— Да уж вы и то спалили их слободу! — улыбаясь, заметил капеллан.

— Да — это было глупое дело, на которое, не посоветовавшись со мной, рискнул командор Гох, Прейцбургского конвента, — проговорил с досадой граф. — Задумано глупо, исполнено ещё глупее, десять человек убитых, и в том числе какой воин-рыцарь — брат Эрлих — богатырь, каких я и с роду не видал, коня за передние ноги поднимал!

— Вы говорите — убит. Вы ошиблись, я сам видел его вчера в числе пленных, захваченных в Эйрагольском замке.

— Как, жив? А мы уже два дня по нем панихиды поём, — воскликнул командор, — быть не может!

— Но это нисколько не избавляет его от смерти: не сегодня, так завтра эти дикие волки его сожгут на костре во славу своего деревянного Перкунаса!

— Как сожгут?!

— Да точно так же, как сожгли графа Кольмарка и десять других рыцарей, которые попались в большом набеге на Троки!

— Так неужели же этого бедного Эрлиха ожидает такая ужасная участь?

— Конечно, если вы только не пожелаете спасти его! — тонко заметил капеллан.

— Спасти его, но как? Войны с Литвой ещё нет. Эйрагольский замок высок и крепок, я со своими двенадцатью рыцарями и сотней драбантов лбы разобьём об его стены! Как же спасти его?

— А очень просто. Но тайна прежде всего! — таинственно проговорил капеллан.

— Молчание — одна из обязанностей рыцарских, — сказал командор.

— Ну, так слушайте. Вы, вероятно, слышали, Скирмунда, эта заклятая язычница, объявила себя вайделоткой. Её повезут посвящать в Полунгу, на берегу моря. Вместе с ней повезут туда и рыцаря, чтобы принести его там в жертву — вы меня поняли? Путь их лежит близ вашей границы. Чего нельзя сделать за стенами замка, то возможно в чистом поле или в дремучем лесу. Вот вам случай отомстить и, к тому же, спасти товарища!! Думаю, что за это и сам великий магистр не рассердится, а захватите княжну Скирмунду — вот и заложница в ваших руках.

Канонник (справа) и госпитальер

— Но когда же, когда её повезут? — с видимым любопытством спросил командор. Очевидно, идея мести и спасения товарища понравилась ему.