Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника

Действительно, молодой татарчонок, налетев с размаху на рыцаря, вдруг в пяти шагах перед ним осадил лошадь на месте и бросился в сторону; рыцарь промахнулся копьём и чуть удержался на седле, но справился и полетел преследовать врага. Лошадь его, хотя превосходная и сильная, но закованная сама в латы, да ещё под таким же железным всадником, разумеется, не могла быть так легка и поворотлива, как лёгкая лошадка татарчонка, который снова налетел на рыцаря и вновь повторил тот же манёвр; рыцарь опять промахнулся. Татарчонок же, в свою очередь, ловко поднялся на стременах, махнул чем-то над головой и с места бросился во весь карьер назад. С визгом мелькнул брошенный им аркан и охватил рыцаря за плечо и руку. Латник хотел перерубить захлестнувшую его петлю, но было уже поздно: аркан натянулся как струна, и рыцарь был моментально сброшен с лошади, а ещё через секунду татарчонок сидел уже верхом на поверженном рыцаре и занёс над ним нож.

— Браво! Браво! Вот где погибель треклятых крыжаков! Молодец, джигит, молодец! — воскликнул старый Бельский, совершенно переродившийся при виде этой примерной битвы. Он теперь ясно видел, что и против непобедимых в боях рыцарей есть орудие — аркан, оружие забытое, презренное, но, вместе с тем, неотразимое!

Не один старый пан был увлечён исходом примерного боя между рыцарем и татарином: тысячи глаз пожирали, казалось, это зрелище, и едва закованный в латы рыцарь был повержен на землю, как дружный, победный крик пролетел одновременно и среди татар, окружавших ставку своего властителя, и в толпе литвинов, русских и поляков, собравшихся полюбоваться на невиданное зрелище.

Джигитовка продолжалась. Молодые татары показали своё искусство в стрельбе из луков, в бросании дротиков, в примерных боях кавалерии с пехотой, но ни одно из этих упражнений не произвело такого впечатления, как бой рыцаря против аркана.

Старый Бельский, вояка прежде всего, не выдержал и тотчас после окончания джигитовки решил, несмотря на свою шляхетскую гордость, съездить к старому мирзе Джелядину и расспросить его об этом новом невиданном манёвре.

Сказав несколько слов дочери и отправив её с большею частью челяди домой, он обратился к нескольким шляхтичам, окружавшим его и предложил ехать в гости к татарам.

— А не слишком ли много будет чести для этих нехристей, зазнаются, — рискнул возразить молодой Седлецкий, которому очень хотелось конвоировать до замка панну Зосю и показать своё удальство и искусство управлять конем.

Старый Бельский чуть усмехнулся.

— Если пан Иосиф считает себя родовитее ясного пана Кейстутовича[8], кто же ему мешает ехать домой и не жаловать честью своего посещёния худородного татарина!

Удар попал метко. Седлецкий ничего не возразил и смиренно присоединился к группе шляхтичей, направлявшейся вслед за паном Бельским к татарскому посёлку. Седлецкий прекрасно знал крутой нрав старого воеводы и хорошо понимал, что отстать от него теперь — значило навеки закрыть для себя дверь в его замок.

Слуга, посланный вперёд к шатрам мирзы Джелядина, вернулся в сопровождении двух старых татар, в расшитых золотом халатах, что указывало на их знатность.

— Раб Божий, мирза Джелядин Туган-бег, шлёт ясному пану поклон и привет. Он ждёт вашего посещёния и опечален, что Аллах, отнявший свет у его глаз, мешает ему встретить дорогих гостей у въезда в улус.

Проговорив это длинное приветствие, послы низко поклонились и поехали вперёд прибывших шляхтичей, показывая дорогу.

На пороге главной юрты стоял молодой мирза Туган. Он был в великолепном кафтане из серебряной парчи, ещё больше выделявшей его смуглое лицо и узкие чёрные глаза.

— Добро пожаловать во имя Аллаха! — сказал он, складывая руки на груди и кланяясь в пояс. — У нас сегодня великий день, праздник Байрама, он нам стал ещё радостнее от приезда таких сиятельных панов.

Татарчонок говорил полупольским, полурусским языком, но жестоко коверкая слова на восточный манер. Старый Бельский пристально взглянул на молодого татарчонка и узнал в нём победителя в бою против рыцаря!

Он обнял его и проговорил:

— Я видел твою ловкость и твоё удальство. Славный сын знаменитого отца. Ты настоящий джигит!

— Похвала великого воеводы лучшая награда молодому воину, — вспыхнув от удовольствия, отвечал татарчонок, — если бы мне услыхать от тебя то же и в день битвы!..

— Услышишь! — как-то определённо торжественно проговорил Бельский. — Услышишь и скоро!

— Пошли Аллах, чтобы предсказание твоё исполнилось, храбрый воевода! — послышался голос старого слепого мирзы Джелядина, которого двое служителей вывели из ставки. Мы, татары, давно горим желанием заплатить Литве и Великому Витольду за хлеб и землю! Да будет благословен приход твой во имя Аллаха, храбрый пан Здислав!

— Разве ты меня знаешь? — с удивлением переспросил старик.

— Со слов великого князя Витольда Кейстутовича давно знаю, знаю и то, как ограбили тебя рыцари, знаю и клятву, что ты дал, уходя из отцовского замка.

Бельский удивлялся всё больше и больше. Он и не предполагал никогда встретить в слепом татарине такое знание, такую светлую память.