Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника

Он не мог отказать хозяину в просьбе войти в его ставку и принять угощение, между тем, как сын его делал то же приглашение, но уже от своего имени, остальным шляхтичам и повёл их в свой шатер, стоявший рядом. Хитрые татары распорядились ловко. В ставку к мирзе Джелядину был допущен только один воевода Бельский, а остальные должны были довольствоваться приёмом у молодого мирзы Тугана.

Молодой татарчонок хотел, казалось, заставить забыть этот чувствительный щелчок шляхетской гордости изысканным вниманием и предупредительностью. Он показывал молодым шляхтичам своё оружие, своих лошадей, своих охотничьих беркутов и ястребов.

Чуть он замечал, что какая-нибудь сабля или лук с колчаном нравятся посетителю, он тотчас спешил подарить их гостю и тем немного разогнал мрачное настроение большинства. Только один пан Седлецкий был крайне не в духе. Недавнее замечание старого Бельского, эта невежливость татарского мирзы бесили его, он старался придираться к каждому слову, к каждому движению молодого татарчонка и делал свои, подчас, ядовитые замечания. Недостаточно хорошо понимая по-польски, Туган-мирза не обижался, хотя порой, заметив улыбку, или даже смех шляхтичей, вызванный замечанием Седлецкого, вопросительно взглядывал на него.

В простом, нецивилизованном уме татарчонка никак не могло уложиться понятие, чтобы гость, обласканный и угощённый как только можно хозяином дома, позволил бы себе шутки или даже дерзости на его счёт.

Показывая рыцарские латы, которых у него было несколько, татарин с улыбкой заметил:

— Железа много — толку мало!

— Нет, не так, — поправил Седлецкий: — задору много — силы мало! Куда тебе поднять эти доспехи.

— Зачем поднять? — засмеялся татарин, — пусть глуп человек поднимай. Я на землю бросать буду. Брал аркан, айда! Готов!

— Это ты так со своими рабами, татарами тешился. Попробуй-ка с настоящим рыцарем или с поляком потягаться. Он же тебя на твоём аркане и повесит!

На этот раз татарчонок понял. Глаза его сверкнули гневом, губы побледнели.

— Слушай, ясновельможный пан! — резко крикнул он, — я никогда не забывай, что ты мой гость, а я твой хозяй! Только у другого места таких слов не говори. Мирза Туган сам князь, сам сеид! Сам белая кость!

— Да, чёрная харя! — сквозь зубы пробурчал Седлецкий, который действительно испугался возможности скандала и отошёл в сторону. Беседа снова оживилась и закончилась тем, что молодой татарин, вероятно, ещё раньше получивший разрешение отца, предложил всем гостям участвовать на следующий день в охоте на зубров.

Между тем мирза Джелядин беседовал с паном Бельским и так увлёк его глубиной своих политических и государственных идей, что старый воевода просто диву давался, откуда мог старый татарин почерпнуть столько знаний. Теперь только он понял, почему великий князь Витовт так любил беседы с этим мудрым слепцом.

Часы летели. Тихо ложился сумрак ясного летнего дня на долину. Тени становились длиннее и, наконец, пламенное солнце совсем скрылось за тёмной зубчатой стеной соснового бора, а старый воевода всё ещё беседовал с мирзой Джелядином.

Глава III. Нежданная встреча

Тихо, как тени, скользили загонщики по лесным тропинкам, ещё увлажнённым утренней росою. Любимый ловчий молодого мирзы Тугана, Али, в сопровождении двух подручных, вёл целую стаю пёстрых длинноухих гончих. Один Али был на коне, в руках у него был длинный арапник, а за спиной болтался большой турий рог, отделанный медью.

В загоне должны были участвовать более 200 человек, и они шли так молчаливо, так легко, что, не видя их, вряд ли бы кто-нибудь мог предполагать, что мимо проходит столько людей.

Сагайдаки были не у всех, но зато каждый нёс довольно длинное копьё, с острым железным наконечником, вполне достаточное, чтобы защищаться от тура, но недостаточно сильное, чтобы поразить его на смерть.

Убить тура, этого царя литовских лесов, предоставлялось только избранным да приглашённым на охоту, а загонщикам было приказано гнать тура по возможности на старого воеводу Бельского, также принимавшего участие в охоте.

Дойдя до небольшой прогалины в вековечном бору, охотники остановились и стали занимать места. Место это, по словам ловчих, было излюбленной тропой зубров, и потому Туган Мирза поставил на самой прогалине старого воеводу, а сам поместился в нескольких шагах от него, около громадной сосны.

Пан Седлецкий, случайно поставленный несколько левее, начинал собою цепь охотников, на которую должны были гнать загонщики. Правее Бельского татары ловко ставили тенета. Словом, зверю нельзя было миновать охотников.

Туган-мирза хотел было поставить позади своего почётного гостя двух лучших лучников, но Бельский воспротивился этому и с усмешкой заметил, что он ещё не так стар, чтобы не суметь пустить стрелу в зверя или принять его на копьё.