Гривар

Лишившись копья, недочубака почему-то не бросился наутёк, а бросился на меня, оскалив свои коротенькие зубки. Он вообще слепой что ли? С такими-то зубами бросаться на арги, а тем более на меня. Да у меня клыки длиннее его пальцев! А ещё Кира рядом стоит, которую он почему-то и вовсе проигнорировал. А Кира не любит, когда её игнорируют! Именно поэтому храбрый лохмач отправился не вперёд, как он планировал, а вверх, закончив свой полёт на макушке дерева. Похоже, что Кире понравилось отправлять в полёт всякую живность. Правда, эта зверушка, в отличие от прошлых летунов, летела в полном молчании. Но зато приземление вышло эффектнее — лётчику-залётчику удалось ухватиться за ветку, что спасло его от падения обратно, но от этого потревоженное дерево сбросило с себя снежный покров, превратившись в самую настоящую новогоднюю ёлку. Понимаю, что земной флоры здесь быть не может, но уж очень дерево похожее. Да ещё и с игрушками, точнее с одной. Но зато эта игрушка не что-нибудь, а самый натуральный снеговик. Только морковки не хватает, но он её не заслужил, или заслужил, но засунуть её следует в другое место, а не в нос.

— И что с тобою делать? — спросил я у нашего австралопитека, попутно отмечая, что Куга и Ошка догнали нас.

Это хорошо, сейчас хоровод водить будем.

— Рар! — донеслось сверху.

— Вариант «понять и простить» я даже не рассматриваю! — возразил я. — Думать надо, прежде чем копьём тыкать в кого попало!

— Рар!

— Так учись! Не умеет он думать, понимаешь. Копьё сделал? Сделал! Теперь сделай выводы!

— Рар…

— Ну, так и быть, на первый раз ты прощён, но снимать я тебя не буду! Сам себя до такого положения довёл — сам и слезай!

— Рар.

— Поговори ещё тут! Я не Кира — я ещё выше закину!

— Рар-рар-рар! — внезапно задёргался питекантроп.

А мой нос подсказал мне причину его оживления — к нам приближались его соплеменники.

— Кира, — она тут же повернулась ко мне, — огонь!

— А…

— Не на поражение! В смысле, поразить надо, но до глубины души, а не до хрустящей корочки!

— Будет сделано, шеф! — козырнула она, видимо, забыв, что к пустой голове — а тем более без головного убора — не прикладывают.

И она зажгла! Да как зажгла: с каждой её лапы сорвалось по длинному столбу пламени, которые, обвиваясь друг вокруг друга, рванулись в сторону застывшего племени и, едва не опалив этих питекантропов, растеклись в разные стороны, охватывая копьеносцев кольцом. Да уж… Тут и меня проняло, что уж говорить про дикарей, для которых огонь является пока чем-то мистическим и непостижимым.

И нет ничего удивительного, что после всего увиденного племя в полном составе брякнулось на колени, уткнув морды в снег. Даже первый копьеносец свалился с дерева и теперь подвывает в унисон с остальными лохмачами.

— Чего это они? — Киру почему-то такое поведение удивило.

— Ты — богиня, — пояснил я.

— Это я знаю, — скромняга, — а с ними-то что?

— Для них ты теперь богиня, — перекричать развывшееся племя становилось проблематично, и я перешёл на мысленное общение.

— Ну, хоть кто-то оценил, от тебя-то не дождёшься! Да хватит выть! — переключилась она с меня на свою паству.

А те и не думали останавливаться, наоборот, заметив, что их божество обратило на них внимание, племя подняло громкость и частоту, хотя казалось, что дальше уже некуда. Тогда Кира оскалилась, прижав уши к голове, видимо, чтобы не слышать этой какофонии. Племя же решило, что она недовольна тем, что её прославляют недостаточно громко и завыло усерднее, а пророк-снеговик и вовсе полез лобызать снег под лапами богини. К его счастью, у него хватило мозгов не покуситься на сами лапы. Он и так-то отлетел в ближайшее дерево с такой скоростью, что в момент удара послышался хруст непонятно чего: то ли дерева, то ли его чугунной черепушки.

Завидев, к чему приводит недостаточное рвение, племя рвануло — ползком, разумеется — вперёд, стремясь выразить своё восхищение. Вот только у Киры уже уши горят, так что, если они не остановятся, то узнают что такое Гнев Божий, не дожидаясь Страшного Суда и Не Менее Страшного Следствия.

— Стоять! — прорычал я на ползущую толпу.

Вот только рык мой не произвёл на них должного эффекта. «Ну, зверь и зверь, подумаешь!» — так, видимо, подумали они. Пришлось и мне явить чудеса, поджарив молнией чьи-то нахальные задницы. И после этого их проняло, по крайней мере, от Киры они отстали. И переключились на меня.

— Уйдите, черти! — пятился я от впавших в религиозный фанатизм дикарей.

— У-И-ТЕ Е-ТИ! — радостно завопила толпа, продолжая ползти ко мне.

— Бога нет! — привёл я такой аргумент. — Это всё сказочки капиталистов и империалистов!

— ОА Е! — дружно подтвердили они, продолжая ползти и молиться.

Толпа продолжала напирать, теряя в религиозном экстазе те крохи разума, что можно было увидеть в их глазах. Теперь там плескался огонь веры, сжигая рациональность и здравый смысл. Последняя надежда договориться миром тоже сгорела в том огне, так что остаётся только одно решение:

— Бежим!