Гривна боярина Кучки

Слушая его, Якун вспомнил, он и раньше подозревал, что селяне перетащили тело, чтобы виру не платить. Заметно, как нравится Твердиславу то, что нашли купца на большой дороге. Однако, отказываться от предложения посадника не стоит. Но сначала надо взглянуть не на место, где купца убили, а на его дом.

Когда Твердислав ушел, Местята сказал:

– Правильно, что согласился. Твой плащ совсем поистрепался. У тебя только застежка хороша.

Застежка, действительно, была заколота так, чтобы потрепанность плаща не была заметна. В отличие от невысокого Местяты, Якун был худощав, мускулист и выглядел как обычный дружинник, если бы не задумчивый взгляд. Когда в летописи писали об этом времени «Начнем рассказывать о бесчисленных ратях, и о многих крамолах, и о многих мятежах; смолоду им не было покоя», это так и было. Его отец был боярским сыном, но потом стал купцом, и не очень удачливым. Да и у самого Якуна прежний опыт и попытки научиться мастерству сначала были горькими и неуклюжими, ему нравилось смотреть на мастеров, как они что-то вырезают из дерева, но научиться этому ремеслу не получилось, ему давалась грамота, но написать о чем-нибудь так живо, как летописец он не мог. И тогда он решил пойти в младшую дружину к князю Андрею Юрьевичу Боголюбскому. Но и здесь сначала Якуну очень мешала нищета. Его вооружение (меч, шлем) были дешевыми, другие дружинники за глаза посмеивались над ним. Но однажды по просьбе думца князя ему удалось найти украденную казну. И об особом даре и умении Якуна стали говорить.

На другой день прошел дождь, и в городе под ногами растеклись ручьи и хлюпала грязь. «Хорошо бы, у нас везде застилали мостовые, как в Новгороде», – думал Якун, осторожно ступая по деревянному настилу. В этом переулке, рядом с торговой площадью, мостовой не было, в отличие от улицы, с которой он только что свернул. Дружинник дошел до перекрестка, прислонился к забору угловой усадьбы и стал разглядывать дом напротив. Здесь уже была бревенчатая мостовая. Двор купца находился на бойком, но тесном месте, в узком переулке рядом с шумной торговой площадью. Якун вспомнил, что знал о купце. Человеком Жирослав был язвительным, жил одиноко. Тихо крадучись, к Якуну подошел Местята и тоже с интересом стал разглядывать дом Жирослава.

– Кто-то туда залез, смотри.

Закутанный в плащ человек спрыгнул с забора. На лице у него была скоморошья личина – темная маска. Возмущенный этим Местята кинулся на него, схватив за плащ, но тут же оказался на мостовой. Вокруг начала собираться толпа. Местята лежал на бревнах мостовой.

– Что с тобой, ты цел? – спросил Якун.

Наконец, Местята поднялся. И когда они отошли за угол, сказал:

– Смотри, что обронил этот лживый скоморох. Тут несколько кусочков бересты, на мостовой между бревен застряли.

      Якун прочитал:

      «Писано это в память той весны, когда убили боярина Кучку. Но мы на прежнее возвратимся. А в некоторых городах и селах я бывал, и в тех местах схоронил я клады тайные, и свои, и те, что достоялись мне от боярина Кучки Степана Ивановича. И если что со мной случится лихое, то там и надо искать врагов моих. А места эти таковы», – здесь дальше оборвано, а на второй бересте другой отрывок:

«за тремя могилами, у третьего дуба, тайное…»

Разговаривая, они дошли до торговой площади.

– Вон и корчма. Пойдем поговорим с бывшими слугами Якуна. Наверняка они там.

Люди здесь вольные. Языки у них острые.

Корчмарь указал им на стол, где сидели двое: седой широкоплечий бортник Мал, смотрел он на всех недовольно и пристально, как и должен бортник, который по своему ремеслу часто смотрит через ноги на смерть, залезая на деревья. Рядом с ним – высокий худой человек с грустным лицом и растерянным взглядом, слуга купца Стоян. Он был бывшим закупом, выкупившимся из холопов.

Якун оглядел их, и сказал:

– Здравствуйте, люди добрые. Когда-то мой отец и мать жили здесь, до того, как уехали во Владимир, я из ваших мест.

– И что знаешь ты о нашем крае?

– А места эти, слышал, завещал Юрий Владимирович Долгорукий своему малолетнему сыну княжичу Всеволоду, потому что он родился недалеко отсюда.

– Верно ты слышал. А ведь Всеволода незаконно изгнал Андрей Юрьевич Боголюбский в Византию, – сказал бортник. – И многие хотят, чтобы княжич Всеволод сюда вернулся.

А многие сейчас еще и вспоминают, как жили при боярине Кучке. Недаром ходят слухи, как его убили.

– Сюда и из Владимира, и из Ростова люди переехали, когда Кучка погиб. Вот и Жирослав здесь часто бывал. – добавил Стоян задумчиво.

– Ты служил у него? А что можешь ты еще сказать о нем?

– Я рад помочь. Что вам сказать еще о хозяине? Как говорил о Жирославе Даниил Заточник: он многих обирал, но еще и много знал. Обирают-то все, но немногие так любят книги. Нрав у него был нелегкий, но все же мы все жалеем, что потеряли работу, когда его убили.

– Видите того новгородского купца Домажира. Он враждовал с Жирославом, – перебил Местяту бортник Мал.